- Разумеется, - охотно соглашается он. - Минутку терпения. - И бежит к дверям. - Пан Нешть, зайдите ко мне!
Чиновник Нешть не спеша появляется. Так же не спеша выслушивает нас. И говорит, качая головой:
- Не могут пять сыщиков с одним-единственным ключом мчаться в пяти разных направлениях. Ближе всего двадцать вторая почта. Там имеется пятьдесят абонентных ящичков. Оттуда можно отправиться в тридцать первое отделение. Там двадцать ящичков. В том же направлении почта в Гроубетене. Потом надо вернуться и пойти уже в другом направлении. Словом, если хотите, я начерчу вам на бумаге весь путь.
- Вы так хорошо ориентируетесь? - удивляюсь я.
- Я люблю свою работу, - отвечает он ворчливо. - Сижу тут с тысяча девятьсот второго года, каждый ящик прирос к моему сердцу, а все ключики для меня словно дети. Выложите их на стол, я чужие сразу отличу.
Я ухожу, забрав с собой пустой чемодан.
- Иду к себе, - говорю я Трепинскому, ожидавшему меня в машине у входа. Рядом стоит еще одна машина, на ней приехали два моих сотрудника.
На работе меня ждут кое-какие новости. Да и у меня есть кое-что новенькое: свыше ста пятидесяти тысячекронных купюр серии «C-L». Перед моим кабинетом стоят несколько человек, в том числе Карличек и Будинский. Я прошу Будинского обождать. Прежде всего мне нужно побеседовать со своими сотрудниками. Карличека я тоже зову в кабинет. Он должен быть в курсе дела, ведь он наш первый помощник.
Будинский остается в приемной один. Остальные вместе с Карличеком и Трепинским входят ко мне. Я плотно закрываю обитую дверь, даже громкий разговор в приемной не будет слышен. Ведь я не знаю, с чем пришел Будинский. Но пока что он не самый важный посетитель, и о нашем совещании знать ему не обязательно.
Знакомлю всех с результатами расследования на сегодняшний день. Выкладываю на стол тысячные купюры. Карличек держится в стороне с таким видом, словно все это его не касается. Просматриваю длинный протокол, в котором отражены итоги расследования на вилле Рата. Читать его я пока что не собираюсь. Все это мне уже известно. Ничего нового тут нет.
- Что еще удалось выяснить? - опрашиваю я.
Один из моих сотрудников докладывает:
- Эрвин Абрам Рат до войны производил различные средства для химчистки, паркетную пасту, лак для мебели и тому подобное. У него работало девять человек, имелось два автомобиля - грузовик и легковая машина. В тридцать восьмом году фабричка была закрыта, но сам он с женой и тремя взрослыми детьми продолжал жить на этой вилле. Согласно имеющимся сведениям, в тридцать восьмом году там побывало гестапо. Всю семью Рата увезли, а оборудование было отправлено в неизвестном направлении. С тех пор дом стоял заброшенный. Судя по всему, Рат устроил за зеркалом тайник, но гестапо его обнаружило.
Дальше следует заключение специалистов. Они утверждают, что оборудование Галика в бульдогообразном доме не что иное, как любительское устройство для стереоскопической фотографии.
- На предмет, помещенный в центре круга, падает с противоположных сторон свет, идущий через щелевое отверстие, причем предмет снимается синхронными киноаппаратами. Экспозиция длится три секунды. Круг с камерами и источниками света двигается так, чтобы предмет входил в освещенное пространство и затем выходил из него. Снимки потом проецируются и переносятся пантографом на бумагу соответствующей толщины, вырезаются и приклеиваются друг к другу. Так получается стереоскопическая фотография.
Я прерываю:
- Достаточно, кажется, я понимаю, в чем дело. Вы прикинули стоимость оборудования?
- Это не так-то просто. Зависит от того, откуда брали материалы и кто производил или монтировал отдельные узлы устройства. Без сомнения, многое шло с черного рынка. В общем, денежные затраты здесь таковы, что Галику вряд ли хватило бы обычного заработка.
Звонит телефон.
Докладывают о вскрытых абонентных ящичках:
- Ящик семьсот двадцатый. Наниматель - Мария Троянова. Дата та же самая, четырнадцатое число. В конверте сто тысячекронных купюр. Согласно плану, будем разыскивать остальные сорок семь ящиков.
- Не докладывайте о каждом отдельном ящике, а сообщите общий результат. Звоните лишь в том случае, если можно разыскать и доставить к нам абонента ящика.
Сообщение другого сотрудника меня не радует.
Машина, оставившая следы своих шин на аллее, не «ситроен». Совсем другой отпечаток. Шины обычные, стандартный образец отечественного производства. Таких шин тысячи. Никаких отличительных признаков нет. Размер шин, их отпечатки говорят о том, что машина с низкой посадкой, возможно, черный лимузин марки «аэро-30».
Значит, описание внешнего вида машины, характерного для «ситроена», было всего лишь легкомысленной фантазией Аленки Влаховой. Возможно, я сам сбил ее с толку, нарисовав силуэт машины. Аленка услужливая девушка, она даже проявила энтузиазм в нашем деле, и память у нее хорошая, во, по- видимому, не вся ее информация заслуживает доверия. В машинах она разбирается только как пассажир. Правда, насчет цвета машины и низкой посадки она не ошиблась.
- Черных «ситроенов» у нас всего шестнадцать, - сообщает наш сотрудник. - А черных машин типа «аэро» несколько сотен. Вот это нас и задерживает.
- Привлеките побольше людей и поскорее кончайте ваше обследование.
Трепинскому я поручаю установить наблюдение за супругами Винерт, родителями Итки Шераковой. Если после работы они не пойдут домой, немедленно сообщить, куда они направятся. А перед их домом пусть ждет меня участковый. Возможно, супругам Винерт известно что-нибудь о возлюбленном Итки.
Остается, правда, еще несколько нерешенных вопросов, скажем, прошлое Романа Галика, расследование, проводимое в институте, где он работал, и тому подобное.
Наконец все, кроме Карличека, покидают мой кабинет. Я приглашаю Будинского. Мне приносят черный кофе, а Карличеку, разумеется, жидкий чай. Будинский терпеливо ждет в кресле у столика. Тысячекронных купюр серии «C-L» на столе нет.
На мой вопрос, чему я обязан его посещением, он спокойно говорит:
- Кажется, нам повезло.
- Вы полагаете?
Будинский вынимает из портфеля конверт, а из конверта две тысячекронные купюры. И протягивает их мне.
- Не успели мы изъять из оборота серию «C-L», как появились эти две банкноты, у которых совпадает не только серия - «C-E», но и номер, а это весьма неприятно. Как вы сами понимаете, не может быть двух купюр с одним и тем же номером одной и той же серии. Одна из них фальшивая.
Я осматриваю купюры и не могу понять, какая же из них фальшивая.
- Так какая же? - спрашиваю я.
- Вот вам лупа, - услужливо предлагает Будинский.
Лупа большая, размером с хорошую тарелку. Но даже через нее не различишь, на какой купюре буква «E» возникла в результате дорисовки буквы «L».
- Эта, - говорю я наконец.
Будинский смотрит на меня с восхищением.
- Как это вы разглядели?
- Я не разглядел, просто на вид она новее.
- Вы на верном пути… Серия «C-E» почти на два года старше. Эта купюра кажется более новой. И она действительно фальшивая. Буква «E» не дорисована, она допечатана. Удивительно точно, и краска того же цвета, которая шла для серии «C-L». Это установлено благодаря спектральному анализу и рентгену. У буквы «E», там, где она совпадает с буквой «L», слой в две краски. Дополнительная линия буквы «E» имеет краску в один слой, то есть как и полагается. Достать точно такую краску невозможно.
- А никто не мог использовать оставшуюся краску?
Будинский кивает.
