Русская поэзия Китая: Антология

Я молчу. Мне поэмно… Я в черемухотрансе,
И кафе завертелось карусельчатей сна…
Мы лишь в мае сменяем груз наук на романсы…
Анатомий не знает лишь чилийка-весна!

«Торопливо светало… проходили китайцы…»

Торопливо светало… проходили китайцы,
Виновато-конфузно двери хлопали клуба,
Я ласкал, словно четки, твои длинные пальцы
И читал, как Псалтырь, потускневшие губы…

Небо было измято, как кровать после оргий…
Облака, излохматясь, разорвались нелепо…
А мы двое сидели в предрассветном восторге,
Еще грезили ночью и к заре были слепы.

«Ничего… Только шорохи флейтно-вдумчивой страсти…»

Ничего… Только шорохи флейтно-вдумчивой страсти.
Только тонкие контуры прихотливо-изящные…
Мы себя не втолкнули в расширенные пасти
Непродуманных пошлостей, остротою звенящие.

Мы сидим на окошке у заснувшего домика
И, дымя папироской, созидаем поэмы, —
Два бродящих эксцентрика, два хохочущих комика…
Два ребенка чудесных непогибшей богемы…

На матрацах убийственных спят убийцы эстеток.
Спят уроды храпящие, заплевавшие радость, —
И луна льет шампанское в рты восторженных деток,
Для кого сумасшествие — еще мудрая сладость.

«Я — Пьеро хромой и одноглазый…»

Давиду Бурлюку — моему другу и взрывателю во Имя Пресветлой Красоты

Я — Пьеро хромой и одноглазый…
Волосы — один хвостатый клок.
Я любуюсь на детей в салазках
Через мой опаловый монокль.

Я люблю, чтоб радужнилась серость,
Чтобы клячи будней мчались вскачь…
Подойдя к измызганной гетере,
Я шепчу внимательно: «Не плачь!

Всунь свой профиль в синий нимб витрины
И святися нежностью греха…
Не вдыхай магнолий кокаина!
Будь — как я — трепещуще тиха».

Я хотел бы видеть нежность всюду…
(Соглашусь на маленький клочок).
Но в опале нежность, и покуда
Заогнюсь единственной свечой.

Разверну мечту на тротуаре
И прочту ее на нежный глас,
Кто же?.. Кто!., со мною станет в паре?..
Столб афишный — мой иконостас.

Никого!.. А сумерки сереют,
Непахучим ладаном кадя…
«Нежности давно свернули шею!» —
Пробурчал какой-то франт, идя.

Провезли салазки дети цугом.