Юрай Ваг
Катастрофа на шоссе
1
- Приехали, - сказал один из картежников и ткнул локтем сидящего возле окна человека в плаще-болонье. Тот не шевелился. - Эй, хозяин, доброе утро, приехали!
Он снова ткнул в светлый плащ и увидел наконец заспанную, помятую физиономию человека лет тридцати пяти, выслушал его «спасибо» и, отвернувшись, пошел с восьмерки, ее крыли валет и туз. Игра продолжалась.
Поезд подходил к станции. Замедляли свой бег мелькающие вдоль полотна дачи, окруженные садами, дома с небольшими двориками, пустующие футбольные поля, проплыли мимо остановка автобуса с толпой ожидающих, разрытая дорога и какие-то ржавые трубы; близился жаркий июньский полдень. Колеса стукнули на стрелках - и все исчезло, лишь стояли стеной вагоны - длинный товарный состав. Сажа и жара. Десять часов сорок две минуты.
- Без опоздания, - обрадовался человек в плаще и взял свой портфель, из которого торчала газета. - Чудеса, да и только!
Карточная игра была в разгаре.
- Угу! - промычал один из играющих, тот самый, что разбудил незнакомца. - А вы сами откуда, из Праги?
- Да, - ответил тот. - Разрешите пройти.
Игроки убрали ноги и отодвинули сумку. Стоя в проходе, человек в светлом плаще дожидался, пока поезд совсем остановится, он тер заспанное лицо и поеживался. Наконец он вышел и двинулся вдоль перрона. Увидев в застекленной витрине с фотографией Штрбского плеса свое отражение, остановился и причесался. В двух шагах от него стоял постовой. Человек спрятал расческу и спросил, как пройти в отель «Крым». Постовой ответил, что он здесь, напротив вокзала.
- А химзавод?
- Тройкой до конечной.
- Где находится Боттова улица?
- На противоположном конце, у водохранилища, - ответил постовой и равнодушно взглянул на мятый плащ, который человек успел снять и перекинуть через плечо. - В самом начале пригорода.
- Спасибо, - поблагодарил неизвестный и, улыбнувшись, показал белоснежные зубы.
Потом неизвестный прошел в зал, в камеру хранения и направился к телефонной будке. В засаленной книге абонентов он нашел букву «Г»: Габриш, Галло, Гебура, Геологический институт, Гиер, Гласель, несколько Гоговых, Големба, Голецкий, Голианова Анна, Боттова, 6.
Он дважды прочел номер - 29343 - и запомнил его.
Привокзальная улица поднималась вверх. На разорванной афише тигр прыгал сквозь огненное кольцо и нарядная лошадка склоняла голову перед человеком в цилиндре. Цирк зазывал к себе, суля сенсацию: «Международная программа…», «По возвращении из гастролей по Европе…».
Неизвестный достал железнодорожный билет и, разорвав его на клочки, бросил в урну.
- У тебя все? - спросил инженер Голиан, чувствуя, как потная рубаха прилипает к его спине. - Тебе в самом деле нечего больше сказать?
- Нет, Дежо, - ответил сидящий в кожаном кресле Бауманн. - Ты сам отказался, сам все бросил. Ты заявил, что тебя это больше не интересует, как ты выразился, это «расточительство»… Но я так не считаю. Человеку необходимо за что-то зацепиться, чем-то заниматься, хотя бы по вечерам и по ночам… Очень часто мне казалось, что я на этом свете лишний. Это отвратительное чувство. Мне надоело, пойми.
Бауманн слабо улыбался, правая рука - на правом колене, старчески спокойное, иссеченное морщинами лицо. Он сидел и смотрел в окно. Оно выходило на узкий двор. Сразу же за окном поднималась вверх стена, над ней полуметровая полоска неба. Вентилятор гудел, разгоняя табачный дым. Голиан погасил сигарету и поднялся.
- Поступай как знаешь, - сказал он желчно.
- Хочу работать, приносить пользу, а не бездельничать.
- Но воровство и работа - вещи разные. Стеглик мне показал, нет, вернее, ничего он мне не показывал, я сам увидел, расчеты лежали на пульте, а я заглянул.
- Ну и что же?..
- Ты отлично знаешь, не строй из себя дурака. Твое открытие - во всяком случае, его принцип - украдено…
- Что еще скажешь? - Бауманн искренне забавлялся.
- Если не все, то, насколько мне известно, его основная часть. А мне, естественно, известно, ведь это моя идея. Память у меня дай бог всякому!
Бауманн затянулся, выпустил дым, пепел посыпался на пиджак, и он, медленно стряхнув его, сказал:
- Ты удивительнейшее существо. Сначала берешься, потом бросаешь, потом снова хватаешься, морочишь голову… Не обижайся, но в этом весь ты. По крайней мере насколько я тебя знаю.
- Копайся в моей душе, если ты так хочешь. - Голиан уже жалел, что зашел к старику. «Этот выкрутится из любого положения, - подумал он, - ничего не отрицает, а сам идет в атаку, жалит. Как всегда, жалит. Скорпион», - повторял он про себя и вслух продолжал: - Рассчитываешь, что попал в струю и выплыл на поверхность, что мне это никогда не удастся. Это все сентиментальные разговорчики, будто не хочешь бездельничать, быть лишним. Я ведь тоже не вчера родился, мы друг друга хорошо знаем! Тебе нужно только одно - гро #769; #769;ши!
- Отнюдь! Ты ошибаешься, - Бауманн не повысил голоса, он продолжал говорить спокойно, словно пытался убедить малое дитя: - Можешь жаловаться. Скажи Саге или кому хочешь, что я вор и мошенник. Вот телефон, изволь.
Он снова затянулся. У него были очень короткие морщинистые пальцы. Голиан посмотрел на его руки, затем перевел взгляд на приветливые, спокойные глаза и, не сказав больше ни слова, направился к дверям. Уже открывая их, он услышал:
- Будь любезен, извинись перед Стегликом, если ты ему случайно нагрубил. Стеглик очень ранимый паренек.
- Никому я не грубил, - отрезал Голиан, - а если он это утверждает, то лжет.
- Очень рад. Он мне ничего не говорил, - и ласково добавил: - Тебе надо проветриться, Дежо.
Но за Голианом уже захлопнулись свежеокрашенные двери. На стене висел график выполнения плана. Бауманн ухмыльнулся, с минуту курил и поглядывал, как за окном вихрится пыль, потом снял трубку зазвонившего телефона и сказал: «Все в порядке, иду».
Он притушил сигарету, порылся в бумагах на столе, нашел то, что искал, и вышел. Обычно Бауманн запирал двери своего кабинета. На сей раз он этого не сделал.
Неизвестный лениво брел по городу. Внимательно изучал витрины, в эспрессо выпил кофе, с иронической улыбкой постоял возле старого автомобиля. Потом на глаза ему попалась надпись: «Гигиенический душ». Зашел и долго там плескался.
Он вспоминал Прагу: вчера в это время он еще ходил по Петршинам, в полдень читал в смиховском садике газету, загорал, всячески тянул время. И сейчас старается протянуть его до трех, до четырех, быть может, до вечера. Душ освежил его, томительной ночи в дороге словно не бывало. Лицо стало гладким, он выглядел отдохнувшим. «Побриться можно и завтра, - решил он. - Дома, конечно…» Человек старался отогнать мысли о доме.
29343 - повторял он номер из телефонной книги. Сам не зная, для чего это делает. По привычке? От скуки? От одиночества? Времени для себя всегда не хватало, постоянные дела и заботы, а тут вдруг - нечем заняться. Даже женщины не интересовали его: все казались похожими друг на друга - туфли на босу ногу, дешевые духи, жухлые овощи в потертых хозяйственных сумках.
Одиннадцать пятьдесят - сонный полдень. Автобус отправлялся в одиннадцать пятьдесят семь. На конечной остановке человек с плащом выходил один - кроме него, в автобусе уже никого не осталось.
Каменная стена, сверху колючая проволока, за ней светлое здание с большими окнами, слева ворота и проходная, лозунги, выцветшие плакаты. Возле закрытой палатки с вывеской «Закуски» несколько зеленых скамеек.
Он сел. Палило солнце. В редких тополях гомонили воробьи, тихо, словно серебряный вертолет, трепеща крыльями, стояла в воздухе стрекоза. Человек следил за ней и ему казалось, что и он тоже становится все меньше и меньше…
- Усильте, - приказал инженер Стеглик конопатой лаборантке. - Осторожно, дайте максимум.
Рука неуверенно нажала красную кнопку. На циферблате выскочили и задрожали цифры, это было мгновение, длящееся бесконечно. Потом цифры остановили свой бег, и жужжание машины стихло.
- Ну, душенька, стоп. Или… - Стеглик распрямился. - Нет, лучше продолжим. - Он выдохнул: - Великолепно. Какова сопротивляемость!
Конопатая лаборантка взглянула на него. Лицо у Стеглика было нездоровое, желтое, с острым носом и узкими губами. Он выглядел на сорок, хотя ему было двадцать шесть. За тонкими стеклами очков лихорадочно блестели глаза.
- Хорошо, - ответила девушка и улыбнулась.
Казалось, он не слышал. Потом, очнувшись, подтвердил:
- Сила!
- Ну! - холодно протянул кто-то стоящий за их спиной. - Сила не сила, но наши придут в восторг. Ведь мы в этой области на несколько лет отстаем от Запада.
Голиан возник неожиданно, отлично владея искусством многих, занимающих руководящие посты, появляться неслышно и неожиданно. Хотя руководящего
