тщательную проверку техники.
Подготовка к задуманной операции проводилась тайно.
— Выкиньте слово «Тайвань» из своего лексикона, — предупредили мы командиров и штурманов.
Чтобы ввести противника в заблуждение, пустили слух, будто готовится налет на японские корабли, стоящие на Янцзы, близ города Аньцин.
Дня за два до начала операции мы попросили полковника Чжана уточнить, что делается на тайваньском аэродроме, где конкретно формируется японское авиасоединение. Нам вовсе не хотелось, чтобы после многочасового рискованного полета бомбы упали на пустое место.
Вылет назначили па 7 часов утра 23 февраля. В нем принимало участие двадцать четыре экипажа во главе с Ф. и. Полыниным, ныне генерал — полковником авиации, Героем Советского Союза. Перед этим летный состав хорошо выспался. Мы заблаговременно прибыли на аэродром, чтобы еще раз побеседовать с экипажами и проводить их в дальний путь.
Погода благоприятствовала полету. Правда, по горизонту тянулась синяя дымка, но она не мешала вести детальную ориентировку. Корабли шли за облаками, на высоте пять тысяч метров. Маршрут проходил над густонаселенными районами Китая. Освещенные солнцем, внизу блестели маленькие квадраты полей, залитых водой, часто встречались города и селения. Затем начались горы, и, наконец, показалась изумрудная гладь Южно — Китайского моря.
Еще двадцать минут полета, и вдали, как на фотобумаге, опущенной в проявитель, стали обозначаться очертания Тайваня. И вот — надо же такому случиться — над горами, где запрятался вражеский аэродром, оказались густые облака.
Штурман ведущего экипажа забеспокоился: что делать? Пробивать облачность или бомбить вслепую? По расчету времени цель вот — вот должна показаться под крылом. Снижаться, не зная высоты нижней кромки облаков, было рискованно, бомбить на авось не позволяла совесть.
О своих сомнениях ведущий штурман доложил командиру группы. Тот ответил не сразу. И вдруг — «окно». Всякие колебания отпали.
По сигналу флагмана ведомые приглушили моторы и начали снижаться. Вот он, аэродром, как на ладони! На серой бетонной полосе — длинная вереница собранных самолетов, а позади них, — видимо, еще не распакованные контейнеры. Кругом тропическая зелень, величественные пальмы. «Красота необыкновенная», — как потом рассказывали летчики и Ф. и. Полынин.
В глубоком тылу японцы чувствовали себя в полной безопасности и, судя по всему, не принимали никаких мер предосторожности. Во всяком случае, по нашим самолетам не было сделано ни единого выстрела, в небе не появился ни один истребитель.
В строгой последовательности, один за другим наши экипажи сбросили бомбовый груз на стоянку и ангары. Вздыбились фонтаны взрывов, засверкало пламя, аэродром окутался дымом.
Воспользовавшись «окнами» в облаках, бомбардировщики незаметно отошли от цели и взяли курс на запад. Японские зенитчики спохватились, когда было уже поздно. Спустя несколько часов на аэродроме Ханькоу мы обнимали наших мужественных летчиков, штурманов и воздушных стрелков — радистов, поздравляя их с блестящей победой.
Беспечность дорого обошлась японцам. Мы же липший раз убедились, как важно в боевой обстановке хранить тайну, делать вое скрытно, незаметно для постороннего глаза.
В этот день мы потеряли один экипаж. Произошел и другой неприятный случай.
Как?то вечером, дня за два до операции, в штабную комнату приходит один из командиров групп бомбардировщиков и просит дать ему автомашину.
— Хочу завтра с утра пораньше поехать на аэродром, проверить, как идет подготовка к вылету, — объяснил он.
Машину ему, конечно, разрешили взять, только попросили не задерживаться, потому что нам предстояла поездка в другое, более дальнее место.
— Хорошо, — не совсем уверенно пообещал К.
Я обратил внимание на его лицо. Оно было бледным. Говорил летчик так, словно его лихорадило. Глаза почему?то отводил от собеседников.
— Не больны ли вы? — спрашиваю.
— Немного нездоровится. Но это ничего…
И опять неопределенность, какая?то отрешенность в голосе. Как это не вязалось с могучей фигурой К. и его былой бравадой. В свое время он успешно окончил школу слепой подготовки, считался превосходным мастером пилотажа и немало этим гордился. А тут вдруг скис.
Признаться, я не придал этому особого значения и вскоре лег спать. Рано утром слышу тревожный стук в дверь и голос дежурного:
— Разрешите?
Входит и докладывает:
— На командира группы К. совершено покушение. Он ранен.
— Когда? — встревожился я.
— Минут двадцать назад.
«Что за чертовщина! — в сердцах подумал я. — Перед самым вылетом на боевое задание — и такой случай».
Захватив с собой врача, срочно выехал на аэродром. Раненого уже увезли в госпиталь. Приезжаем с Журавлевым туда.
— Что случилось?
— Да вот, — морщась от боли, стал рассказывать К., — приехал я на стоянку рано, никого нет. Только подошел к крайнему самолету, как со стороны домика прозвучал выстрел. Пуля обожгла левое плечо. Я упал. Вижу: кто-то метнулся за бугор. Выхватил пистолет — и по беглецу…
— Интересно, кто бы это мог быть? — задумчиво спросил Журавлев.
Раненый скривил губы, пе ответил.
Врач снял повязку, осмотрел плечо, смазал рану йодом.
— Ничего страшного. Кость не затронута.
Посоветовавшись с Журавлевым, мы решили поехать на место покушения. И у меня и у него появилось сомнение: что?то тут не так.
Мы прошли за угол дома, откуда якобы стрелял злоумышленник. Зеленая, посвежевшая за ночь трава нигде не была помята. Не нашли мы и стреляной гильзы.
— Странно, очень странно! — качая головой, сказал врач. Взяв меня за руку повыше локтя, он добавил: — Не верится, чтобы кто?то в него стрелял.
Я внимательно посмотрел на Журавлева:
— Вы это всерьез говорите?
Тот развел руками и подкрепил свое предположение выводами из практики.
— Рана на выходе пули слишком большая. Так бывает, когда в человека стреляют в упор. К тому же на комбинезоне я заметил подпалины.
«Неужели самострел?» Теперь уже и я начал сомневаться в объяснениях К.
— Дайте?ка ваш пистолет, — попросил Журавлев и продемонстрировал, как это могло произойти.
Дело принимало серьезный оборот. Среди наших летчиков объявился второй трус. Значит, опять мы что?то недосмотрели.
Подошли к дежурному на КП, спрашиваем:
— Сколько слышали выстрелов?
— Один.
— Может быть, ошиблись? Припомните, — допытывался я. Если бы он сказал, что было два выстрела, все выглядело бы по — другому.
— Я не мог ошибиться, — стоял на своем дежурный.
— Что же вы предприняли, услышав выстрел?
— Как что? — удивился он. — Бросился туда. Смотрю, командир группы стоит па коленях, ухватился
