Покатился дальше клубок. В тумане виден лишь чуть, Маха с Викою еле различают в белесой мгле его искрящееся свечение. Вот идут они, идут, Маха и говорит: «Вика, я больше не могу уже дальше идти в этом тумане, он щекотится!» Остановилась и даже пяточку одну к коленке прижала от щекотки и в доказательство. А Вика смеётся «Как может быть так? Кто щекотится, Маха? Туман?» Опустился, дотронулся до Махиной пятки щекой – вроде Махе чуть и полегчало. Идут дальше, вдруг слышат – топает кто-то в тумане близко. Да так, будто кругами около них пробегает. Побежит-побежит, остановится, словно слушает. Вика Маху за руку покрепче взял – не теряйся, Маха, в тумане, пойдём!
Вдруг навстречу им из тумана лесовичок весь в опаловой листве, как сквозь облако тумана далёкого неба еле видный клочок. Озабочен, встревожен, обеспокоен вкрай, к Вике с Махой, да всё бормочет- приохивает: «Ой, пропал! Ой, пропал! Выручать же скорей! Ой, пропал!» «Кто пропал?», Вика с Махою. «Я пропал! Старичок я лесовичок! Вот – пропал! Ох, пропал! За сучок зацепился! Как быть? Ох, спасать, старичка-лесовичка! Ой, пропал!» И в лес…
Только глянули друг на друга Вика с Махою – не поняли ничего. Бросились за лесовичком – спасать, так спасать. Прибегают к могучей сосне, видят: бегает лесовичок вокруг дерева и причитает «пропал- пропал». А на сосне, на невысоком суку висит он же – лесовичок, качается в стороны. Получилось два сразу лесовичка. «Дяденька, как это?», заморгала Маха глазами. «Старичок-лесовичок зацепился за сучок!..», печально всё что мог объяснил лесовичок. «Что же делать?», Маха ему: сучок хоть и не сильно высок, а ведь не достать из них никому.
– А придумано всё давно! – вдруг печаль позабыл лесовичок. – Я на Вику. Маха ко мне. И доставай! Что он там понапрасну висит? Лишь болтается!
Так и стали делать. Вика под дерево стал, лесовичок к нему на плечи залез, Маха ещё выше вскарабкалась – ухватили за ноги того лесовичка, что над ними висит. Стоит над первым лесовичком Маха, а тот смотрит вверх и командует. Да не так просто снять с сучка, когда сам едва лишь за те ноги повисшего держишься! Маха так и так, первый лесовичок помогает из всех сил – Маху покачивает.
– Ай! – Маханька в крик. – Не щекочи́тесь там! Я же так не сниму!
Вика смотрит вверх – непорядок вверху. Лесовичок вместо того, чтобы Маху за пятки держать щекотит ей под коленками, а как Маха присядет чуть, что не выдержит, так с ней целуется. Рассмеялся Вика, не вынес сам, ноги и у него возьми, да подкосись.
Тарарам! Посыпались с могучей сосны. Маха, лесовичок с дерева, Вика, первый лесовичок. Так запутались – куча-мала! С трудом стали выпутываться: Махе из-за них больше всех смеху досталось – пока пораспутались-расплелись, так задохнулась-запыхалась вся! Смотрят Вика с Махою, а лесовичок уже как ни в чём не бывало из двух один. За животик держит, посмеивается.
Но серьёзен вдруг стал, весь вновь озаботился, стал туман собирать к себе в млечно-голубую листву. «Ах, вот откуда, Вика, этот щекотный туман, что всё утро к нам приставал!», говорит Маха Вике. А лесовичок на то – ноль внимания, ни в чём не виноват! Пособрал весь туман, стало небо осеннее, ясное.
– Значит, к Кащею путь держите? – лесовичок говорит. – За Снегурочкой? Молодцы! А того, поди, и не знаете, что строг Кащей до невероятного? У него дисциплина особая – кто в Кащеев замок попал, обратно дороги нет! Пропадай навсегда… И вот! Дам я вам сонную палочку и спальную скорлупку в помощь на случай тот! Кого палочка та касается – засыпает напрочь вмиг, пока заново его не коснёшься. Сонной палочкой усыпите Кащея, и стражу Кащееву, и Снегурочку. А спальной скорлупкой вот, верхней коснётесь, в нижнюю уложите, да прикроете Снегурочку – обёрнётся вмиг она маленькой-крошечной и в скорлупке-то и окажется. Там и будет, пока не откроете скорлупку, да не коснётесь вновь. Как уложите Снегурочку, берите тогда скорее скорлупку и бегите, что духу есть – вон! Когда вдруг на Кащея чары палочки сонной не станут действовать, да ни с чего очнётся он – вот и будет погоня вам… Несите ноги без оглядки тогда, потому как мало того, что Кащей люто строг, так к тому же ещё и бессмертен он… Никак вам с ним не совладать!
Маха с Викою чуть не поприсели – такая жуть! Улыбаться не стали. Дал им лесовичок деревянную сонную палочку, да хрустальную спальную скорлупку, губами прильнул Вике к плечу, Махе ниже чуть. Целовался долго, по очереди, что и не отнять… Почти расплакался, смахнул сухую слезу, блеснул хитрыми глазками и пропал.
Идут Маха с Викою дальше, стало смеркаться понемногу. Вот выходят они на прогалину, а впереди из-за деревьев замок на фоне неба вечернего чернеет. Пришли, стало быть, к самим чертогам Кащеевым… Подошли к основанию – стены высокие, тёмные; узкий мост каменный, да тёмные ворота огромные. А в воротах дверь малая приоткрыта, на железных петлях скрипит жалобно…
Вошли Вика и Маха в калитку ту, смотрят по сторонам, стражу Кащееву усыплять. А только нет нигде стражи Кащеевой и вообще никого нет. Стало Вике не по себе слегка. «Маха, может быть стража невидимая?», говорит. «Может быть…», Маха и отвечает ему, «Только ты, Вика, бояться не вздумай! Я одна за нас всех побоюсь. А ты лучше стражу ищи, или Кащея самого – как понравится!» Ладно, дальше идут.
Вошли во дворец. Красиво кругом, но страшно всё-таки: чертоги высокие, да узорчатые, свет ярок, да невидим, а в тишине только эхо от их шагов раздаётся!
И заходят они в одну залу-комнату. Там сидят всё девицы-красавицы, прядут нити золочёные и поют тихую совсем песнь. Такую тихую, что и не слышно почти мелодии, слов же и вовсе не разобрать. Вику с Махою будто и не видят же. Прошли мимо них Маха с Викою и входят в малую комнату. В ней сидит Кащей и смотрит внимательно на них. Так и замерли Маха с Викою на пороге!
Они замерли, Кащей в тишине – время будто остановилось и потихоньку стоит. Когда чуть шевельнулось время, Вика сообразил: подошёл осторожно и коснулся Кащея сонной палочкой. Взглянул на него Кащей, медленно, точно во сне, поднялся и вышел из комнаты. Вика так и стоит, как стоял с открытым ртом. Немножко ещё постоял и говорит Махе шёпотом: «Маха, ты думаешь как? Кащей уснул?» Маха тоже вернулась в себя и отвечает тихонько: «Даже не знаю… Вообще-то, Вика, я думала, что это ты уснул!..» Что же делать теперь? Делать нечего – пошли Вика с Махою саму Снегурочку искать. Обошли все комнаты. Нигде нету Снегурочки…
И вот заприметила Маха вдруг дверку малую, почти неприметную в тени у стены. А на дверке ни ручки нет, ни замка, ни чего ещё! Стали думать-гадать Вика с Махою – как же дверку открыть? Вдруг шаги позади… Испугались, отпрянули вмиг, смотрят из уголка – а то сам Кащей идёт к дверке той!.. Подошёл, чуть толкнул, дверка и подалась вперёд запросто. Глянул Кащей на Маху с Викою так, что и не понять – увидел, нет? Маха бояться думала, да не успела чуть: вздохнул Кащей и мимо дальше пошёл…
Вошли Вика с Махою в горенку и обрадовались: наша Снегурочка! К Снегурочке бросились. А только видят вдруг, а Снегурочка будто заколдованная: не примечает их и не узнаёт… Сидит тихо себе, с сиреневым котёнком играется. И вновь делать нечего – коснулись Маха с Викою Снегурочки сонной палочкой, и уснула Снегурочка. Верхней коснулись спальной скорлупкою, стала Снегурочка малюсенькой такой, что как раз в хрусталике нижней скорлупки и поместилась спать вместе с котёнком своим. Сразу вспомнили Маха и Вика, о чём говорил лесовичок, прикрыли скорлупку, покрепче к себе, да бегом из чертогов Кащеевых!..
И вот бегут они уже по лесу, вдруг слышат позади себя страшный топот. Видать то погоня за ними и есть, что лесовичок обещал… Притаились Маха и Вика в кустах и видят, точно – бежит, по их следам почти, страшный ёжик! Заприметил в кустах Маху с Викою и к ним. Пыхтит, прямо через кусты идёт и спрашивает у них: «Маха-Вика, у вас пихтовый клей есть?» Задрожали Маха и Вика. «Н-нет…», говорят. Ёжик и пропал…
Страшно стало совсем Махе с Викой. Маха посмотрела в хрусталинку – спит Снегурочка. Прижала покрепче к себе, ухватилась за Вику: «Вика, чего я боюсь?!» Вика героем держится, молодец молодцом. Только коленки предательски чуть подрагивают. И вдруг со стороны Кащеева замка опять топот страшный – за ними страшный ёжик бежит!
– Бежим, Маха!
И что есть духу вперёд. Только ёжик страшный не отстаёт, наседает след в след. Видят Маха и Вика полянку знакомую, на полянке избушка сидит. Подбегают и ну бабку ёжку звать. «А её дома нет!», говорит им избушка, приобернувшись углом, «Улетела на ступе своей ещё с вечера…» «Избушка-избушка!», говорят Маха с Викою, «Спрячь-укрой нас скорей. За нами ёжик страшный гонится!» Ну избушка быстрей их обоих за дверь и дверью – хлоп, на замок. Смотрят Вика и Маха в окошко: страшный ёжик бежит и несёт в лапах
