«Вовочка, попробуй так…» Но опыт не удался. Вовочка пробовал как мог, я как могла помогала, но что-то усилий у нас уходило больше, чем возникало в результате радости. И тут у меня мелькнула мысль ещё немного изменить позу. «Погоди, Вовочка, а если вот так?..» Я повернулась и встала попросту на четвереньки. То, что Вовочка чуть прибалдел сразу же от моего вида в позе нюхающей кустик собачки, было заметно по мелькнувшему огоньку в его глазах. Он мигом очутился позади меня, но некоторое время провозился, вероятно пытаясь разобраться в тонкостях новой для него конструкции – что и куда здесь вставлять. В конце концов его жаркий питомец оказался там же где и был. Это сразу доставило мне мало того, что новое, но и невероятно сильное ощущение – он будто наполнил меня. Вовочка вздрогнул пару раз, скорее автоматически, и вдруг замер. Я подумала, что, наверное, ему всё ещё неудобно и спокойно стояла в ожидании. «Леночка!», услышала я голос Вовочки и если сказать, что он был исполнен восторга – это ещё не сказать ничего, на его диалекте он попросту «пёрся», «Леночка! Какая! У тебя! Попа!!!» Я даже, кажется, чуть покраснела от этого его неожиданного признания доселе неизвестного мне моего достоинства, и желание во мне завибрировало с особой силой. «Какая ещё?», я почувствовала, как руки Вовочки ложатся мне на булочки, а внутри меня порывисто дуется его орган. Мне захотелось, как никогда... «Круглая!.. Большая и белая!..», Вовочка, не удержавшись, стал мять моё мягкое достояние или просто лапать за зад. «Вовочка…», я стиснула зубы и почти простонала, «Мальчик мой хороший… Сил уже нету… Еби!..» И он сделал именно так. Его руки соскользнули на талию и крепко сжали мой стан. Со всей уже ему присущей осторожной размеренностью он вдул мне по самое больше уже не смешно и я услышала в небесах пенье ангелов. Нет, это был не мальчик и даже не муж… Я почувствовала впервые в жизни, как круто и отчаянно мощно, меня берёт сзади самый настоящий мужик!.. Хорошо было так, что когда, предварительно всё оросив изнутри, Вовочка вышел из меня, я поневоле подумала, что наверняка ещё немного бы и состояние «аномалии» у меня могло бы случиться и в таком случае, то есть без помощи Вовочкиного ротика и языка. Позиция так понравилась нам, что в этот день мы ещё несколько раз осваивали её, и в будущем она стала основной нашей позой любви, до тех самых пор пока Фёдором не разрешилась моя беременность. Но настоящий коитальный оргазм я впервые испытала следующим вечером, на кухне и в русской народной позиции «раком»…
В перерыве между домашними уроками мы сидели на кухне и пили кофе, готовясь немного задержаться сегодня – в школе шли какие-то контрольные.
– Ну как тебе наше изобретение? – спросила я, стараясь придать возможно более невинное выражение своему лицу – вопрос, в столь же наивной форме звучал что-то около третьего-четвёртого раза за эти двое неполных суток и приводил неизменно к одному и тому же результату…
– Раком? – выдохнул Вовочка, чуть не хлебнув сгоряча не остывший кофе.
– Ну почему раком? – я поставила свою чашечку на стол и пальчиком рисовала узор на её краешке. – Скорей на четвереньках…
– А как же тогда – раком? – проявил тягу к знаниям мой старательный ученик.
– Понятия не имею… – я подняла на Вовочку взгляд. – По-моему, это вообще что-то гастрономическое… из рыбной кухни…
– Ага!.. – Вовочка явно не верил в гастрономию. – Скажите ещё из «В мире животных»!
– Отряд ракообразных… – я пребывала в лёгкой прострации от вкуса крепкого кофе. – Представляешь, вот завтра тебе придти в школу, поймать кого-нибудь из начинающих умалишённых, вроде твоего Корешка, и в доверительной форме сообщить: «Я вчера с Леночкой был раком!» Как ты думаешь, может у человека возникнуть мысль о твоём чудесном превращении в это мирное пучеглазое животное?
– У Корешка всё может! – ни мало не сомневаясь, заверил Вовочка. – Он сам животное то ещё! Он к нам в щуки тогда сразу попросится…
– Ой! – Вовочкин ход мыслей мне определённо нравился – он, оказывается, ассоциировал нас с персонажами известной басни. – Так я, по-твоему – Царевна-Лебедь?
Ещё немного повеселившись и поварьировав на этимологическую тематику, мы пошли делать уроки дальше. А ночью эта «царевна-лебедь» ухитрилась предстать пред Вовочкины очи именно в обсуждавшейся наклонной позиции.
Вовочка спал уже, я же немного затянула свои занятия и ушла на кухню, чтобы не мешать ему. Мне оставалось немного совсем, я стояла в одних своих домашних в цветочек одной ногой на полу, другой коленкой на табуретке и покусывала карандаш над последними строчками план-уроков на завтра. Видимо длина моих ног всё и обусловила, так как попа моя всё же была надо признать повыше уровня стола… Я легонько прикусила кончик карандаша, когда почувствовала как осторожно, медленно, но неуклонно мои трусики сползают вниз, поддетые явно в их снимании поднаторевшими пальцами… Я замерла не оборачиваясь… А просто Вовочка проснулся, вышел «попить-пописять» и вот от чего-то подзадержался, решил, видимо, «посмотреть»… Мы не обменялись с ним ни единым словом до самого утра, будто не сговариваясь решили играть в «молчанку»… В полной тишине я слушала его дыхание и ощущала его тут же на своей влажной дырочке… А потом поцелуй… Влажный ей сродни, алчный, долгий, сосущий… Я выпустила изо рта кончик карандаша, он шлёпнулся на раскрытую тетрадку и я взяла его вновь уже прямо за древко посередине, и мои зубы тут же вжались с обеих сторон в податливо-упругую плоть дерева… А он оставил меня в состоянии полупарения и на мгновенье исчез… Я прикрыла глаза и на обратной стороне век увидела космос… В меня позади входило орудие древнее, орудие непосредственного сотворения человека… Я сжала в руках края табуретки и обеими ногами уже ступила на твёрдую землю… Так было гораздо удобней играть бёдрами с этим суровым орудием, натянувшим меня на себя где-то там… Я поймала себя на слезах, обнаружив их голубые полосы на тетрадном листе, по которому чуть проскальзывало моё лицо… Оно ж «пёрло» ведь так, что одни лишь объятия его рук, крепкой хваткой на талии начинали потихоньку сводить меня с ума… А когда я без сил опустила голову мимо стола и случайно увидела его тёмные лохматые ноги на фоне белизны моих собственных, то тогда уже умышленно я наклонилась ещё сильней, пытаясь увидеть… Я увидела… Два красивых и мощных яйца, покрытых чёрными волосами, размеренно шлёпались по моей шёрстке… И вид этого столь явного мужского достоинства довёл меня до моей первой настоящей финальной точки… Я выгнулась и закричала как обезумевшая от любви самка оленя, рискуя перебудить полдома… Я сотрясалась и чуть приседала ему на всё торчащий и торчащий во мне член… Я чуть ли не вырывалась из его крепкой хватки… А он держал меня с какой-то просто невероятной спокойной силой и всё ебал, и ебал, и ебал…
– Леночка, а это и есть раком? – спросило утром меня моё наивно-возбуждающееся заново чудовище.
– Вовочка… – я поцеловала его в лобик и достала из-под подушки чуть не до утра бывший зажатым у меня в кулачке обломок карандаша, который я нещадно перегрызла в беспамятстве минувшей ночью. – Вовочка… (я посмотрела на него виновато) По-моему, это даже не «раком»… это уже просто каким-то «бобром»!..
Наша бабушка
Леночка и бабушка познакомились на Новый год. Когда мы с Леночкиной лёгкой руки придумывали, где нам хотелось бы оказаться в Новогоднюю ночь, я вспомнил, что надо бы бабулю зайти поздравить за день-два, как я делал обычно, если не забывал. На что Леночка и предложила пойти к бабушке прямо на Новый год, а мне эта мысль понравилась. Вспомнилось, как я оставался один раз совсем малышом у бабушки под Новый год, и как бабушка каждый раз приглашала, но всё не доводилось и не доводилось. Познакомились они настолько непосредственно, что я толком и не могу вспомнить сам момент знакомства. Помню только, что мы сидели уже за накрытым столом, было тепло, как в детстве, и была ёлка. Леночка и бабушка разговаривали о чём-то негромко, но увлечённо, а я сидел как в лёгком тумане и смотрел то на них, то на телевизор в его «Огонёк», то на качающиеся игрушки и орехи на ёлочке… Словно всё это было уже, было также хорошо и спокойно… И не совсем понятно, почему оно исчезало у меня куда-то, или то я у него исчезал…
