пальчиках голую Марину, всё тело которой покрывала нежными поцелуями благодарности Ийечка в своей окончательно расхристанной железнодорожной форме. Форма сильно мешала, и Ийечка сама легко справилась с ней. Наташа последовала её примеру, и через минуту в купе засияли прекрасной наготой сразу три женских тела.
– Отдохнём хоть немножко! – Наташа на четвереньках возилась под Марининым диванчиком, а Марина, пользуясь случаем, щекотала ей кончиками пальцев мягкий чёрный пушок в щелке. – А то… мне из-за вас и любить будет скоро нечем… У меня живот уже к спине прилипает!
В результате Наташиных усилий на столе появилась ушедшая днём в андеграунд бутылка «Московской». Действительно, об ужине в любовных треволнениях все просто забыли. Кефир у Наташи давно закончился, поэтому было решено выпить «по маленькой» понятно за что.
Через час тостирование любви достигло трёх раз и было единодушно прекращено, «чтоб не усыпила». Марина вспомнила, что ей «надо» и, накинув халатик, скрылась за дверью купе, а Наташа с Ийечкой принялись без излишних посягательств целоваться «только в губы», лёжа на Наташином диванчике и скользя чуть прохладными голыми телами друг о дружку.
В коридоре вагона было уже по ночному пусто и все двери были плотно закрыты. Тревожились хлопающие занавески на открытых фрамугах, и один из неоновых плафонов загадочно кому-то подмигивал. Совершенно случайно с Мариной произошла лёгкая оказия. «Надо» Марине было в одной стороне, но понесло её почему-то совершенно в другую. «Блин!», подумала она, обнаружив себя перед дверью купе проводников, «Я ж не сюда ещё!». Но на её счастье туалет был открыт и в этой части вагона. Вздохнув свободно и умывшись, Марина почувствовала прилив самых что ни на есть животворных сил природы. На обратном пути мимо купе проводников она уже не прошла…
Михалыч изучал передовицу «Известий» в свете настольного ночника, когда в дверь купе осторожно постучали. «Открыто! Входи!», по ночам во время дежурств Михалыч был рад любому гостю. «Можно?», Марина мягкой красивенькой кошкой проскользнула в ночное купе. «Ты? Чего? Неужто соскучилась?», Михалыч сдвинул очки на нос, «Тогда дверь хоть щёлкни там за собой!..». «Михалыч, а скоро станция?», Марина спешно снимала халатик, путаясь в как на зло затянувшемся пояске. «Утром…», пошутил Михалыч, смеясь сквозь очки, «Не волнуйся. Минут через сорок лишь будем в Аврораграде… И то, если нагоним график ещё!». «Раз..здевайс..ся уже…», Марина голая уже сидела рядом с ним, прижимая крепкую мозолистую пятерню Михалыча к своей пизде и сама стараясь пробраться ладошкой к нему в надувающиеся штаны. «На службе, извини, не могу! Разве что китель», Михалыч сбросил дорожный пиджак и, подумав, форменную рубашку, под которой оказалась черно-полосатая тельняшка, так и оставшаяся на нём. Расстегнув ремень на штанах, Михалыч сунул под нос Марине вздутую голову своего промысловика: «Ну, соси!». «Ммм…михалыч», заоблизывалась Марина с головкой крепко сжимаемого ею члена, «Я не сказала… тебе… Там-ммм… в тамбуре… обе двери нараспашку…». «Иди ты!», Михалыч даже опешил от такой служебной неприятности и опять растеряно заморгал, как дитё: и нашла ж, умница, время вспомнить – ну куда теперь вот с таким хуем идти! Михалыч крякнул с досады: «Эк..к-ха! Не врёшь?». «Мих..халыч…», Марина томно закатила глаза, хватаясь языком за надутые щёки головки, «Ммм..михалыч, пожалуйста!.. Ммихалыч… выеби меня, пожалуйста, в задницу, если я вру!». Михалыч облегчённо вздохнул женской шутке и засмеялся:
- Ну нет уж, Марьюшка! В задницу – профиль не мой! Это куда-нибудь на сторону. Да ты сама посмотри, ну куда мне такого совать в тесный лаз?! Он в основной-то ход не ко всем заходил, а ты удумала вывернуться – жопою до судьбы!
- А может войдёт? - Марина несколько деловито отстранилась от хуя и стала мерить его кулачками.
- Не войдёт, и не мылься! Давай лучше заново надвигай своё тёплое гнёздышко, покачаемся…
- Михалыч, один момент! - Марина схватила с полки какую-то простыню и одновременно со звуком дверной защёлки исчезла из поля зрения чуть обалдевшего ветерана-проводника…
Ийечка тихонько ойкнула, а Наташа запустила ей средний пальчик в порядком намокшие лепесточки влагалища, когда это кутающееся в простыню привидение влетело в купе. Марина спешно копалась в сумочке. «Ага, вот…», в руках её матово блеснул здоровенный загрансамотык. Ийечка даже онеметь не успела от удивления, а Наташа хихикала уже вслед вновь столь же молниеносно исчезнувшей Марине.
…– Михалыч, а ну приложи! – Марина, запыхавшись, сравнивала размеры двух практически одинаковых агрегатов. – Этот входит…
– Ядрён пизда с дыркой круглою! – Михалыч даже обомлел. – Это ж где ты такое удрала чудовище? Никак – самотык!
– Самотык… самотык… – Марина уже отбросила резиновую свою игрушку в угол и перекидывала ногу над торчащим хером Михалыча, закусив озабоченно губку и осторожно присаживаясь жопою на его торчащего вверх елдака, – давай, милый, давай… Покачаемся…
– Покачаемся, так покачаемся… – Михалыч понял, что заново недооценил способности этого беложопого урагана и во второй раз уж решил не совсем осторожничать.
Он ещё немного придерживал Марину за талию, пока та елозила жопою, ища сжатою дыркою горячую головку, а потом уже, чуть лишь почувствовал, как тугое кольцо привпустило в себя самый конец, сжал покрепче Марину за талию и с одного маху враз посадил эту большую мягкую задницу к себе на колени. Марина раскорячилась ногами вширь и застонала от глубины ощущения ворвавшегося в задницу на весь рост жаркого гобыльца.
«Ох..хо-хо! Ой, бббляя-а!..»
«Ну что, голубушка? Довыёбывалась жопой садиться на хуй! Эт тебе не табурет со скамейкою!», Михалыч довольно посмеивался, вовсю в руках балуя белыми литыми грудями Марины, «Передохнёшь чуть или дальше качаться поехали?..»
«П..п..пиздец… прости, Михалыч…», Марина пыталась пошевелить разъехавшимися в стороны коленками и ощущения в заднице оживлялись и не давали ей говорить, «П..п..поехали!..»
Михалыч с удовольствием закачал жмущую горячим кольцом его хер жопу под своим животом. Марина упиралась руками в плечи ему, ногтями сжимая готовую лопнуть тельняшку, а потом обеими ладонями стала сильно растирать свой живот, не решаясь ещё прикрыть от Михалыча яркий вид насаживаемого на хер кольца. «Давай уже, озоруй!», прикрикнул даже на неё Михалыч, видя, как жалобно пускает соки пизда, и Марина обеими ладонями юркнула под живот, выдрачивая своё вновь проголодавшееся сокровище. Но Михалычу всё же покрепче пришлось: он впервые ёб своим гобыльцом женщину в сраку, и тугая резь кольца у самого корня живо его подвела. Под саму черту… Михалыч схватил вдруг резко воздух во всю грудь, облапил всю Марину, прижал к себе и вывернул белую мягкую руку ей над плечом, целуя в крепкий засос женский запах мохнатой подмышки. Хуй его уже лил замершей Марине в жопу порция за порцией струи жаркой его малафьи… Замершая Марина с зажатыми между животами ладошками чувствовала, как её колотит успокаивающаяся дрожь уходящего возбуждения – кончить она так и не успела.
– Оо-й… бб-бля!!! – Михалыч сидел на диване, отдуваясь и приходя в себя. – Дай пиздень тебе хоть погоношу… пальцем, что ли… или этим твоим… Ведь без ломо́ты осталась же!
– Ну тебя, Михалыч, в пизду, с твоею ломотою! – Марина смело кокетничала, поправляя глазки у зеркала и даже жопою чуть повиливала, так как Михалыч минуты на три был безопасен, как пролитый дождь. – У меня есть, кому гоношить… Второй раз к девочкам без трусов и потенции я являться совсем не намерена… До утра!
Михалыч только крякнул в моряцкий ус: «Вот пизда!». И чуть позже: «Самотык! Забыла хорошая… Ну да ладно – погодя занесу!». Приближалась станция спящего города Аврораград.
Марина вошла в купе, томно раскачивая задницей и небрежно помахивая своим алым халатиком в руке. Вид у неё был разъёбанно-умилённый.
– А я думала ты пописять… – Наташа с усталыми глазками гладила по головке сидящую на корточках перед её писей Ийечку и ещё улыбалась Марине.
– Ходил один мой приятель в лес пописять… – рассказывала Марина забираясь ещё плохо слушающимися ногами на свой диванчик, – …встретил мишку там косолапого… так заодно и покакал…
– Так ты всё это время что – какала? – Наташа всерьёз обеспокоилась за физическое здоровье Марины.
