- Не может быть! - Семён не поверил. - Это ж редкость! А ну, покажи…
Он убрал самокрут и ловко подсел по неё, залапив большими ручищами её голые ляжки.
- Н..нет!.. - она заперебирала лапками в тапочках по полу, сопротивляясь ему. - Я - девочка!
- Да ты не боись! Чего? Девочка!.. Чую уже, что не мальчик… Ты не стесняйся - я ж не отдрючить тебя предлагаю!.. А пизду твою я уже видел всё равно! Ало-розовая, тонкогубая, над секелем родинка малая… Ну? По правде? Синка мне фотопортрет твой показывала!..
- Зачем?! - задохнулась в приступе горючей стыдобы Раечка и обессиленно упала плечиками на свою постель.
- Как - зачем? - Семён задрал ей ночнушку на поясницу и чмокнул колючей щекой в правую половинку попы. - А подрочить? На ночь глядя… Вместе с ней и отдрючились на тебя!.. Сны смешные снились небось? Не жмись, расслабь коленки… дай, посмотрю…
Он развернул её дрожащие коленки пошире и лапами сильно растопырил ей щель. Раечка еле дышала, глядя в оставленную распахнутой дверь её комнаты - хорошо хоть в доме никого не было…
Семён внимательно рассматривал влажно чпокнувшую в приоткрытьи пизду и тянул посильней губы ей в стороны. Навстречу ему из-под низу выпячивался залуплённой небольшою головкой помалиновевший от напряжения клитор, а в распахе тонких наливно алеющих в волнении губок раскрывала округлый ротик розовая девственная плева.
- Действительно - натяжная!.. - он указательными пальцами сильно, но осторожно, потягивал розовую дыру ротика целки на стороны, проверяя на эластичность. - Ты так и нарожать умудришься… девочкой!.. Дрючилась с кем-нибудь уже много раз?.. Пробовала?..
- Нет! - Раечка почувствовала, что стыдно ей уже больше от необходимости врать.
- А целик краями шлифованный… - заметил Семён и пропустил большой средний палец ей внутрь, легко заскользив в глубине; Раечка приглушённо в постель пискнула. - Дрючилась!.. Еблась в хороводах, поди, ночь на пролёт - так нравилось!.. Вгоняли тугих до манды аш… Вон, как ухватывается мандень мне за палец-то!.. Нет, Раиса, мне нужно отдрючить тебя!.. Натянуть-опробовать твою натяжную…
Раечка подумала о том, что рано поздно ли, он всё равно её отъебёт, и не стала дёргаться попкою, когда Семён выпростал над нею горячего и влажно-скользко поводил от дырки задницы до торчащего похотника по малым губам, заводя всё глубже и глубже большую надутую золупу ей внутрь. Целка недолго противилась, а потом враз наскочила охват-кольцом на яро-стоячий хуй.
- Ох… хороша!.. - Семён не сильно вжимал, чуя со всем комфортом, как тонко-пронзительно жмёт колечко натяжной целяка его за золупой.
- Пап, где фломастеры и альбом - я опаздываю!
Раечка широко распахнула глаза и тут же зажмурилась в ужасе: на кухне показалась оказывается ещё не ушедшая Лора!
- Где-где… - Семён мерно накачивал под худенький Раечкин зад своего стояка. - Ох, хороша…
Лора вошла в комнату и подхватила папашу за яйца над спущенными трусами:
- Пап, ещё раз - фломастеры и альбом! Я же с тоски там подохну на всех этих уголовно- процессуальных! Сообрази уже…
- Доченька, иди ты нах… Видишь - кудовчусь? - Семёна невероятно припёрло её крепкое потягивание ему отвисших яиц до самой жопы и он попытался, не меняя позы, дотянуться до неё в поцелуе…
Но Лора со смехом увернулась и отпрыгнула:
- Ну и пиздец! На парте рейсфедером вырежу твой хуй в полный рост! Ага?
- Не делай этого, доча… - накачивая, Семён, начинал проникновенно пыхтеть в открываемый всё шире рот над согбенною Раечкой. - Фломастеры на трюмо у мамы, а альбом я хуй его знает…
- Ладно! - Лора, смеясь, наклонилась к Раечке и чмокнула её во вжатую в простыни щёчку. - Пока! Я сегодня не задерживаюсь - ужин, па, за тобой, не проспи!
Она выскочила, наспех полуприкрыв за собой дверь, и Раечка почувствовала всей пылающей глубиной, как жарко и страстно наддаёт с невероятною силой в неё своим охуенным стволом трясущий её за бёдра в своих лапищах Семён…
- Ах!.. Ах!.. Ах!.. - она больше не выдержала своей немоты и вырвалась плачуще-пронзительными всхлипами в голос.
- Берёт?.. - Семён до хруста в пальцах сжал её бёдра и резкими качками забил хуем на нутрь, горячо впечатываясь своим животом в голый зад. - Берёт хуем в натяжку пизду?!
- А..ааххх… - Раечка почувствовала, как щиплет-слезиться от захватившего её водоворота ощущений…
- Ну всё! - объявил Семён. - Получай молочные реки, кисельные берега на девичий прокорм!.. Чудо- девочка… в самом деле хорошая…
Он чуть вынул назад ствола, давая простор в глубине для пролива своих туго забрезживших струй, и Раечку мягко закачало в его руках приподнявшимся на цыпочки задком: хуй вкусно наполнял её нутрь, расплющенные по постели грудки сладко ныли щекочущимися сосками, ротик распахнуто порывисто быстро дышал и глазки подкатывались всё выше вверх, а сама Раечка пыталась не закричать уже так, что услышат ещё и соседи...
С Лорой они почти не виделись. Лора исчезала чуть ли не в семь утра, а Раечке с первого курса повезло на вторую смену, и когда она возвращалась по вечерам к оставленному ей Синицей ужину, то встречалась с Лорой лишь краткими случайностями, писяя на унитазе, пока та умывалась рядом или с тайной уютно-тёплой тоской заглядывая за ужином из кухни в чуть приоткрытую дверь Лориной комнаты на её точёно-задумчивые над очередным электронным рефератом черты лица…
Иногда, правда, везло на отсутствие последней пары и получался 'семейный' ужин с патриархально охеревающим во главе стола Семёном, со строящей ему умилённые глазки Синицей Ивановной, и с возможностью посидеть чинно рядом с маленькой очаровательной Лорой, едва перебрасываясь с ней короткими взглядами.
- А чего это ты, Синаида, постелила им в разных комнатах? - ржал, как хамбургский конь, зачастую Семён. - Им ебаться друг с дружкой - вон слюни по вилкам текут! Чё эт ты им не устроишь лесбийскую ярую вольницу?!
- Папенька! - Лора всегда очень жалела зарывающуюся взглядом в тарелку, рискуя надкусить свою вилочку, милоглазую подружку. - Если вы сейчас же не вспомните, кто спас вас в последнем похмелье бокалом горяче-токайского с перцем, и не извинитесь немедленно…
- Доча! Дочь!.. - ржал Семён. - Пред тобою в долгу неоплаченном - свято помни об этом всю жизнь! Не дави на сознание, маленькая моя, лучше скажи - ты ведь любишь её?
- Кого, папенька? - Лора изо всех сил изображала строгость в сверкающих молнийками на него очах и делала узкие губки.
- Хер ли… 'Кого'! - хмыкала Синица, пожимая плечами. - Традисканцию, понятное дело… Или ещё есть уже кого? А ты, пизда, любишь её?
Вопрос адресовался уже Раечке. Лора готова была тут же вступиться, но Раечка опережала чуть слышно:
- Люблю…
- Вот блядь! - стандартно реагировала Синица Ивановна. - Салату хоть ещё положи - отощаете нахуй с диетами вашими, херу некуда будет влезть…
- Ма! - Лора вздёргивалась обиженно надутыми губками, но сквозь них уже прорывалась улыбка. - Сама ты такая! Я сейчас уйду к себе есть! И Раечке скажу - она тоже! Будете сами тут желваками печально хрустеть в томительном одиночестве!
- Пиздуй-пиздуй! Традисканцию забирай, и валите обои две к тебе в комнату! Может хоть раз и подружитесь! Думаешь, даст тебе? Мне дала… А тебе навряд - у неё есть уже одна комната, нахер ей ещё одна по проституству опять добывать? И нос сюда не казать - мы уж как-нибудь тут похрустим… в одиночестве!..
Обычно всё же завершалось мировым чаепитием, во время которого Лора одной босой лапкой гладила под столом лодыжку Раечки, а другой - обутой в тапочек - шпыняла батькину волосатую лапу, чтоб прекратил ухмыляться, как маленький. Но изредка девочки вскакивали и испарялись - в суровое назидание
