сложится и полетят в доверчивые рты аппетитные коврижки а солнечный зайчик устанет скакать по подоконнику только видимо нам с тобой всегда выпало так боевое свидание укол вечности и они разводящие посты уже в обеспокоенности оно и переживания нет тому как оно не просто выпало а и это видимо придумал я и потому тишина над разводящими пока я тих да не подымутся веки моих глаз так лежал и смотрел пузырьками век пузырьками век ревниво наблюдал покой с облака покой с тихого с мягкого и в ночном воздухе неслышного почти улетало моё облако в далёкий край в бескрайне кругосветное путешествие это потом будут солнечные восходы да с иголочки ёлочки теперь время спокойно лежать лежать не шелохаться дожидаться на воле у самого заката в краю это ага это потом будет закат не милостен закат не люди закат поглотит и не заметит мне на закате не вдох затрясутся ручки намертво пальцами сцепившиеся да стянутся закатом в один сплав ну да ладно всё сказочки сказывать и не боялся я никогда всё хорошо всё замечательно вот оно теперь сказочное я лежал на облаке я видел сны как оно там внизу тихо как спокойно всё тихо и радостно набезобразничали нашкодили набедламили и сделали всё не так такой уж видно у них закал не простили мне окаянные бывшего при них существования и пошли искать всего меня до кровинки до капельки до чтобы не оставить и тенька чтобы навсегда и навеки полдень чист спровадили окаянные спровадили поторопилися ко мне кошеньку с кошенёнком ненаглядные мои сгорячилися я спал с улыбкой я думал не сны явь а вот вышло быстро всё на скору руку всё по-людски пошто изверги детвору в небеса ох вы мои окаянные дай вам волю а вы скачите скачите скачите по вольной волюшке с зубами наперевес не пожалели неправильные ни кошеньку мою ни кошенька ну и повадно вам я то что ж я то подумаешь я раньше даже дождался чем хотел и кошенёнка ещё а вы теперь сами виноватые себе глупые и безнаказанно обрадованные получилась сказочка куда сказочней покой тишина нет меня с вами почему-то для вас страшного нет кошеньки и кошенёнка у вас нет вот глупа ещё малышня тешки- потешки про вас складывать а лёгкие облачка кошеньки и кошенёнка поднимались тихо но быстро ко мне за самую тёплую мою пазуху нам всё равнам мы в себе были радостны мы в себе были счастливы и кошеньки глаза мне сияли распахнутые навстречу а кошенёнок спокойно спал проснулся потом ну мы и пошли значит настала пора по тропинке между небом и землёй по тропинке одному мне тогда ведомой по дороге вечного красно-алого заката и кошенёнок даже не боялся не испугался а нам с кошенькой тот закат не впервой алое счастье тоской взрезанных вен мы шли долго и то была эра великого молчания мы не умели даже с собой говорить и закат лежал всё впереди впереди впереди вечное царство вечного красного заката нам на то смотрелось хорошо и грусть впаивалась в наши глаза но то было ничего то была светлая спокойная грусть а потом мы стали забирать всё вверх да вверх и отпустило нас солнышко это впереди рванулось собой всей ширью своей огромное ночное небо здесь вечно звёздное и теперь уже вечно ночное небо лёгкий холодок звёздного ветра тронул мою грудь и упрятал я тогда кошеньку с кошеньком за пазуху углядел нарастающий ветер рванулись руки далеко широко в ширь и по за плечами в огляд увидел сам крылья неохватно раскинутые и уже радостные и уже с первого сильного взмаха понял что это далеко высоко теперь к звёздам прямо куда-то туда с крыльями одни на троих теперь надежно с тёплой запазухой с рвущим холодным ветром навстречь с чёрной ночной неповедомой радостью
Проводник
'с богом…'
ха-ха-хателось бы чтобы хорошо всё получилось а совсем не вот так поискалося в кармашке счастьица да всё к вверх тормашкам совсем немного лет капелек или может дней а тоска откуда такая тоска опять выкатилась солнечным зайчиком из кармашека грустное моё счастьице не приведи господи довелось мне было бы не надо а вот проводником проводи ты меня до порожка и обожди там немножко дабы избежать избежать избежать обратного моего возвращения так семерых за одну и спровадил это тогда я думал что я возможный что хозяин и всё а я просто был проводник проводить проводник до порожка и они не живые были а выдуманные а я проводник а кто это придумал смотрели и радовались на меня как я с ними и на них вот такое оно оказалось потом заводные игрушки и я как нянька-робот очень любопытна моя электромеханическая реакция всех сводил по коридорчикам это игра такая оказалась у них всех проводил как положено и кто я после этого старый солдат или душегуб звериного ящичка для семи маленьких звонких хрустальных сердечек остался в живых радостный раненый несосторожничавший не спохматившийся б вовремя проводник …
Чччерь
Образцовый, наверное, был бы я космонавт, и где они только меня такого выкопали без определённого места жительства спустившегося. И снарядили как положено, и всё стерильно и правильно вокруг. Теперь я кто себе сам?
Её звали ЧЧЧЕРЬ. Первой выпало ей или это может в самом деле выбрал я…
В центральном зале по нашему стол, а это в самом деле пульт, пульт управления играющими человеками. Забавный, помню, такой – лампочки маленькие разные цветные мигают как захочешь, словно в душе ёлка – смешной новый год. Смешной, потому что пультом надо выбирать себе людей…
Семь шансов на смехотворное счастье, семь смехотворных шансов на горькое счастье… Как с высунутым языком попробуй улыбаться, так оно и здесь – вот вам и гений!
Выдали её, Чччерь, первую мне, я тогда и думал ещё, что они по-настоящему, что живые, и хоть где-то и знал, а очень удивился, что выпустили они её голышом. Такой вот смех – среди зала появилась красивая, аж светится, а соображения, что вся ни при чём нет как нет! Это я потом понял, привык и как закономерность вывел, что они их, несусветные, всё как дитёй новорожденных выдают, а тогда слегка не понял, глянул на пульт – там слово светится «Чччерь». Ну, Чччерь, так Чччерь. Это значит оно – первое моё сокровище. Ишь, амазонка какая, мать ихнюю. Она стояла посреди зала, розово-смуглая, с чёрные волосы за плечи и чёрные дальнозоркие глаза, и готова была слушать. «Пошли», тогда сказал я, и как тени мы тронулись в путь…
Так и не понял, кем был я для них: как есть мужик, или чудовище неслыханное, или отец родной – невыясненно непрояснённо выходило, а это что проводник, это потом окрестили меня и не они. «Чу мышки- норушки! Чу лягушки-квакушки! Так и знайте – я вас не боюсь!», вот что сказал я на дорожку, когда мы выходили из зала из центрального в коридор, в светящийся коридор. А она не поняла и спросила «Что?». Любопытная это какая чёрными глазами далеко вперёд. Я говорю «Ничего-ничего. Это присказка такая, специально для сказочки коридорной нашей, идти чтоб…». А она спросила «Ты не боишься убийц?». Эк, смешное моё время! До убийц ли тут! «Не боюсь», сказал я и, чтоб не дрожала она, взял за руку и повёл по коридорам тем…
Игровая фигурка, тёплая, живая, умеет дышать тёплым воздухом позади… Красивая она была – Чччерь – спиной чувствовал, что красивая, и коридоры необыкновенные у них здесь, нигде ламп не видно, а светятся как изнутри тепло и легко. Нам надо ходить было по коридорам, по иногда комнатам и залам, и собирать какие-то цветные коробочки цветные, потому что в них росли цветы – цветы разные, всякие, удивительные, я не видел таких никогда. Я водил Чччерь за руку, а она подбирала их, коробочки эти, и ловко выводила как-то куда-то, этого я не понимал как, но это уже мне и не нужно: торопился как будто я, но иногда думал – зачем? И тогда мы с Чччерью любовались цветными коробочками, присев на корточки. Она тогда иногда с любопытством смотрела на меня, и я думал, что скорей всего в их видении я всё-таки чудовище. «А ещё на корточки садиться умеет!», думал я как бы её мыслями о себе, и мы потом уходили коридорами тёплого света всё дальше и дальше…
