Будко-мама сказала, что все это баловство.
И вообще, лучше бы все ели, а то обед стынет.
Лена — «Стасик, ты только не обижайся!», — предупредила она — возмутилась, что такой прибор просто предательство по отношению ко всем влюбленным, так как он будет выносить на свет самые нежные, самые тайные и глубокие чувства… Которые, кроме двоих, не должен знать больше никто!
А итог, словно на совещании директоров своих заводов и фирм, привычно подвел Ник.
— Идея, конечно, хороша: смела, перспективна, оригинальна, — одобрил он и тут же значительно поднял указательный палец. — Но… Господа! Тогда сразу рухнет весь большой бизнес. Никто уже не сможет обмануть друг друга. Абсолютно прозрачно и честно теперь ведь почти никто не работает. И что начнется тогда? Даже в преферанс и то уже не сыграешь! Противник будет знать каждый твой следующий ход! Так что Ваня прав, давай запрячем твою идею подальше в стол, пока ее не нашел кто другой… А то лучше даже черновики сожжем!
— Да я и так ее уже запрятал, забыл, сжег! — сказал, наконец, Стас. — И даже если бы захотел, то изобрести такой прибор не сумел, потому что это просто технически невозможно! Не говоря уж о духовных и моральных аспектах!
Разговор-спор сменило дружное постукивание ложек о дно тарелок.
Все отдали должное кулинарному таланту Будко-старшему, приготовившему, пока они ездили на коттеджи, настоящую рыбацкую — тройную уху.
И только на лице Виктории осталось хитроватое выражение.
Кто-кто, а она не собиралась забывать то, что услышала за этим столом.
Миг — Вечность…
Вечность — миг…
Потом Стас примерил перед сновавшим вокруг него портным свой свадебный костюм.
Он оказался ему точно впору.
Вместе с Леной сходил к дяде Андрею, который, и правда, просто чудесным образом снова превратился в богатыря.
Они заказали ему клетку для Горбуши.
И пошли в дом Стаса.
Был уже вечер.
Паломник уехал, оставив на столе еще баночку с брением — судя по всему, вновь, перед отъездом, ходил на могилку отца Тихона.
Стас с благодарностью положил ее в свою сумку.
Больше в дом сегодня никто не приехал.
И тогда он предложил Лене остаться на ночь, разумеется, в его комнате, а сам ляжет в родительской.
Но та только ужаснулась:
— Да ты что? Представляешь, что подумает обо мне мама?
— А что тут такого? Мы ведь уже муж и жена! — даже слегка обиделся он.
— Но еще не венчаны! — погрозила ему пальчиком Лена и счастливо прищурилась: — Надо же — я твоя жена. А ты мой муж. Прости, Стасик, меня, как поэт и будущий писатель, но ни один самый великий поэт и ни один самый знаменитый писатель не смогли создать слов лучше, чем эти…
— Так почему ты тогда не остаешься? — проворчал он.
И Лена, очевидно, чтобы отвлечь его от этой опасной темы, попросила объяснить ей, как пользоваться диктофоном-плеером, на какие кнопки в случае надобности нажимать.
Он показал.
