И тем не менее, эта самая обычная с виду дверь вела в необычное.
Возвышающееся над нашим жизненным временем и пространством.
Это был храм.
Над дверью — маленькая иконочка.
Лена сразу узнала ее.
Точно такая же была и у входа в храм областной больницы.
На ней — святые преподобномученицы Великая Княгиня Елизавета и инокиня Варвара.
Лена, как ни ждала звонка от Стаса — но нельзя находиться с включенными телефонами в храме из благоговения перед ним, да и нельзя отвлекать молящихся звуками вызовов, — отключила телефон.
Трижды, как и положено перед тем как войти в храм, перекрестилась, уже с совсем краткими молитвами.
Взялась за ручку двери.
Но та оказалась закрытой…
«Ничего страшного, подожду. Времени еще целых три часа… Лучше побыть у закрытого храма, чем в открытой, пусть самой роскошной, палате, где включен телевизор!» — решила Лена.
Справа и слева от двери были большие информационные стенды.
С фотографиями и, к счастью, напечатанным довольно-таки крупными буквами текстом.
Тем не менее, Лене, чтобы разглядеть все, пришлось чуть ли не вплотную подойти к одному из них.
С центральной фотографии на нее смотрела преисполненными небесной любви и в то же время скорбными глазами, одетая по-монашески, Великая Княгиня Елизавета Феодоровна.
Супруга Великого Князя Сергия Александровича, взорванного большевистскими террористами так, что одну его руку нашли по другую сторону кремлевской стены на маленькой часовне Спасителя, а сердце — на крыше какого-то здания…
И разбросанные останки которого, вперемешку с кусками одежды и обуви, молча, без крика и слез, Елизавета Феодоровна собирала своими руками…
Потом на этом месте был водружен Крест-памятник.
Который был снесен большевиками 1 мая 1918 года.
Причем вождь мирового пролетариата собственноручно накинул веревку на Крест — на уровне шеи изображенного на Нем Иисуса Христа…
Прочитав, все то, что было на этом стенде, Лена, наконец, поняла, почему большинство храмов в больницах освящены именно во имя этих двух преподобномучениц.
После трагической гибели мужа Великая Княгиня Елизавета Феодоровна оставила придворную жизнь, продала свой дворец и на вырученные деньги устроила больницу, в которой сама помогала страдающим людям и ассистировала хирургам во время операций[18], детский приют и основала Марфо-Мариинскую обитель, где, приняв монашество, стала настоятельницей.
В Москве она постоянно навещала госпитали и богадельни.
И не только в Москве.
Во время эпидемии тифа навестила она приют Серафимо-Дивеевского монастыря.
Как гораздо позднее вспоминала одна Дивеевская монахиня, бывшая тогда пяти-шестилетней девочкой:
На кроватках лежали «десятки детей с остриженными наголо головками, над которыми склонилась смерть. И вдруг открылась дверь — и вошла Она. Это было как солнце. Все Ее руки были заняты кульками и подарками. Не было кровати, на край которой Она не присела. Ее рука легла на каждую лысую головку. Сколько было раздарено конфет и игрушек! Ожили, засияли все грустные глазки. Кажется, после Ее прихода — среди нас уже
