- К Богу! От себя я могу сказать лишь одно. Прости. Ты сама прекрасно знаешь, что со стороны всегда все виднее. Мне кажется, ты наступила на те же самые грабли, на которых я срезался я на олимпиаде.
- Ты хочешь сказать…
- Да, ты была излишне самоуверенна в себе. Считала себя уже спасенной, получившей, так сказать, абонемент в Царство Небесное. Еще там, как я только теперь понимаю, на Красной Площади. Когда говорила, что тебя никто и ничто не может оторвать от Бога. Как видишь – может. Но я уверен в том – временно!
- Ах, так! Я еще и виновата в том, что у меня была крепкая вера?
- Леночка, вера – это Божий дар. Сегодня он у человека есть, а завтра, чтобы еще больше его укрепить в ней, Господь может ослабить ее. А то и вовсе лишить на какое-то время. Но это не означает, что нужно сдаваться. Зачем раньше времени опускать руки и впадать в отчаяние и ропот? Почему это ты решила, что навсегда ослепла? У Бога – всего много! Ведь есть, есть – кому как не тебе знать это, мы же вдвоем видели их с тобой! – чудеса!
- Да! Есть! Только, увы, не про мою честь! Я ведь только на них и надеялась! Только упованием на них и жила! А теперь все! Все!! Все!!!
- Но…
- Не перебивай! Да я прекрасно понимаю, что грешна. Маме своей, да и твоей тоже грубила. Отца, когда он выпивал, любя - ненавидела. Было время – осуждала всех, кого не лень. Спасибо, ты, показав дневник отца Тихона, раз и навсегда отучил от этой привычки.[27] Тебя вон как однажды обидела. И, конечно, достойна наказания. Но не до такой же степени! Не так жестоко!!!
- Леночка, ну, значит, у тебя такой крест. Господь никому и никогда не дает его выше сил человека!
- А если у меня уже нет сил нести его?
- Тогда опирайся на мое плечо. Крепче, слышишь!
- Слышу. Спасибо тебе, Стасик. Только если бы еще и… видеть!
6
Сначала на карте схеме стали появляться проталины…
Желая отвлечь Лену от продолжавшего одолевать ее отчаяния и мучительных мыслей, Стас стал чаще пересказывать ей свой роман.
Это действительно помогало.
Окунаясь в события почти двухтысячелетней давности, Лена хоть ненадолго становилась другой.
По-детски восприимчивой.
Доверчивой.
Боящейся пропустить хотя бы одно слово…
Только любой шорох со стороны детской кроватки или призывный голос Тиши, мог отвлечь ее в это время.
К тому же, эти рассказы имели и чисто практическое значение.
Точнее, важное подспорье для поддержания расползавшегося по всем швам семейного бюджета.
Сергей Сергеевич по-прежнему помогал Стасу с Леной.
Но — уже не так как раньше.
Мама ни с того ни с сего затеяла большой ремонт в квартире, да еще и с покупкой дорогой мебели.
И он уже не мог выделять сыну значительную часть своих премий и зарплаты.
Извиняюще улыбаясь, давал совсем немного.
