Словом, все прошло, как нельзя лучше.
Небольшая заминка произошла только перед началом таинства.
Сначала из-за московских пробок немного опоздал, по старинке решивший, что быстрей доберется на такси Владимир Всеволодович.
Потом Зоя что-то шепнула отце Иоанникию, показывая на свою одежду — хотя на ней были длинная юбка и строгая кофта.
Но тот успокоил ее.
Как удалось расслышать Лене, словами, что дело спасения монаха или монахини не столько в облачении, сколько в том, чтобы быть им на деле, в душе.
И когда писали записки о здравии, где первым упоминался младенец Тихон, Стас тоже обратил внимание на имена восприемников
Владимир Всеволодович был записан правильно.
А вместо Зои почему-то — стояла…
Евфросиния.
Он заметил, что перед именем есть написанное мелким почерком слово.
Вгляделся внимательней и прочитал:
«Монахиня».
Вот это да!
Стас хотел тут же поделиться этой новостью с Леной, вместе с которой, как это и положено они стояли далеко позади отца Иоанникия, Тиши и его восприемников от купели.
Но с ней творилось что-то странное.
Непонятное…
Она пристально всматривалась куда-то впереди себя — и то ли ужасалась, то ли восторгалась чему-то…
Если не сообщить новость про Зою, то тогда бы спросить у нее, в чем дело!
Но Стас вовремя прикусил язык.
В храме ведь не то, что говорить — думать о постороннем неблагочестиво для истинно верующего человека!
Ибо здесь совершается самое великое, что только может быть на Земле — Божественная Литургия и приносится бескровная Жертва.
Пусть сейчас не Литургия, когда вообще во время на некоторых моментах, например, при чтении Евангелии, пении Херувимской песни и когда совершается Евхаристический канон — дышать и то страшно!
Но все равно — совершается таинство.
И в храме невидимо присутствует Сам Господь, Пресвятая Богородица, шестокрылатые Херувимы и пламенные Серафимы, которые не смеют даже взглянуть на Бога, а также сонмы ангелов и целые соборы святых.
Мы, за редчайшими исключениями, когда Господь для укрепления в вере человека и для назидания других показывает, что на самом деле происходит в храме, ничего этого не видим…
Но это ведь не означает того, что всего этого нет!
«Вон, Ленка, — покосился на уже искавшую с разочарованным видом по сторонам что-то жену Стас, — не видит сейчас как трижды окунает в купель их сына ее брат-иеромонах.
Но ведь все это же — есть!
И все дело в том, что все мы тоже слепы.
