после того, как она прожила рядом со святой обителью, ютясь в углу у одной сварливой, просто несносной по характеру старушки — но таким было непременное условие старца, постриг ее в монахини. Было тогда такое понятие — тайный постриг… И дал при этом послушание: поступить в медицинское училище. Стать акушеркой. И отговаривать от абортов всех идущих к ней в больницу женщин, несмотря ни на что…
— Все теперь ясно… — понимающе кивнула Людмила Ильинична и, вглядевшись, показала пальцем на стоящую в центре Зою в монашеском облачении: — Ой, да вот же вы! Как же вам идет эта одежда! Постойте, погодите… — оборвала она себя на полуслове. — Не хотите ли вы сказать, что все эти люди…
— Да, — подтвердила ее догадку Зоя. — Это те самые дети, которых мне удалось спасти. Ну, конечно, не все! Одни живут далеко на севере, другие на юге… Да где только не живут: здесь, в Москве, в Санкт-Петербурге, в Хабаровске, Киеве, Минске, городах, деревнях… На мой юбилей сумела приехать лишь небольшая часть. Это вот — главный инженер завода. Это — так сказать, новый русский. Кстати, очень помогающий в восстановлении и строительстве новых храмов. Это — домохозяйка, сама мать пятерых детей. А вот это — артист, вы наверняка его часто по телевизору видите!
— Ой, да! — узнала мама Стаса. — Я его так люблю!
— Этот, к сожалению, страдает алкоголизмом, — посетовала Зоя. — Но будем надеяться, что Господь, по нашей общей, соборной молитве, когда-нибудь вразумит его. А это, между прочим, двойняшки! Таня и Тоня. Честно говоря, никто кроме меня, даже родная мать не может их различить, поэтому они и одеты по-разному… Теперь вот и Тишу надо сфотографировать!
— Вы… вы… — голос Людмилы Ильиничны пресекся, и она только махнула рукой.
Мол, вы даже не знаете, кто вы и что сделали!
А когда пришла в себя, огляделась.
Увидела, что везде все чисто, опрятно.
Удивилась, что все в таком идеальном порядке при наличии в квартире вороны без клетки.
И спросила:
— А где, кстати, Горбуша?
Зоя только беспомощно развела руками и рассказала все, как есть.
То есть, как оно было.
— Надо же, погибла, спасая Лену с еще не родившимся сыном, с моим Тишенькой! — горестно покачала головой Людмила Ильинична и, утирая слезы, добавила: — Если бы птицам давали награды, то я дала бы ей не меньше Героя!..
— Слава Богу, что Он видит и ведает все, — сказала на это Зоя. — Я не знаю – какова посмертная участь птиц и зверей, но то, что всякое дыхание хвалит Господа и ни один подвиг во имя Любви, кто бы его не совершил не остается без вечной — а это куда выше любого земного звания — награды — в это я верю без малейших сомнений!
16
— Что это? — не понял Стас.
Дома Лена в первую очередь бросилась к своему сыну.
— Родной мой! Сыночек! Тишенька! Ой, какой же ты хорошенький! Какой же ты миленький! — подхватив его на руки, восторгалась она, никого и ничего, кроме него больше не видя. — Я ведь тебя именно таким и представляла! Даже вот с этой родинкой на височке!
Стас смущенно кашлянул в кулак, решив, что это он плохо отмыл брение с лица Тиши, потому что как-то никогда не замечал в этом месте у него родинку.
Хотя сам имел точно такую.
Когда Лена, наконец, заметив других, передала ему сына и стала здороваться со всеми, он наслюнявил палец, потер им висок Стаса.
И изумился.
Надо же: точно родинка!
Лена обошла квартиру,
