— Меня? Янус! — охотно отозвался Янус.
— Как-как? Поперхнулся Юний и с упреком взглянул на спутника: — Всем ты хорош, но… имя! Я-то понятно — меня отец назвал Юнием, как гражданина Рима. А вот почему ты, эллин, носишь имя римского бога?
— Это не имя! — поспешил успокоить Юния Янус.
— А что же?
— Всего лишь морская кличка. Юнгой я был марсовым, следил за морем. Надо было смотреть и назад и вперед. Вот и прозвали. А вообще-то я — Эвдем. Это наше родовое имя, в честь предка, — пояснил Янус и приосанился. – Он был большим человеком при дворе царей Пергама, а после того, как Пергам стал римской провинцией, и сам царем. Правда, совсем небольшого царства где-то на краю Ойкумены и совсем недолго. Но все же — царем!
— Меня тоже должны были назвать в честь предка, который тоже был в Пергаме и тоже на Эв… Как там его – Эвкр… Эвт… Эвб… — Юний, припоминая, зашевелил губами, но вскоре махнул рукой: — А-а! Какая разница? Правда, отец сказал, что мне надо будет назвать так сына, Ахилл ведь никогда не даст своему эллинское имя! Но… зачем отягощать себя женою, детьми? Верно?
Юний отпил из амфоры и протянул ее Янусу:
— Надо же, как все повторяется: может, и наши предки тоже знали когда-то друг друга!
— Да, и дружили! — подхватил Янус.
— Или наоборот… — усмехнулся Юний и, видя, что Янус, лишь пригубив, возвращает амфору, с несвойственной для него настойчивостью стал предлагать: — Ты пей, пей и главное — вспоминай!
— Думаешь, это так просто? Столько рейсов… Горное масло для светильников с Кавказа — в Иллирию, из Иллирии шерсть в Массилию, оттуда вино — в Сирию, откуда пряности Востока на Сицилию…
— А что вы возили в последний раз? — осторожно спросил Юний.
— Тс-сс, это — тайна! — приложил палец к губам Янус.
— Которую ты не откроешь даже своему лучшему другу?
— Я бы с радостью, но — сам не знаю! Клянусь молнией Зевса! — приложил к груди ладонь Янус. - Все было в мешках и бочонках.
— Почему такая секретность?
— Контрабанда…
— А-а… — разочарованно протянул Юний, понимая, что его ловкая попытка выведать у Януса, где они были последний раз, не увенчалась успехом.
Несмотря на то, что Янус, похоже, говорил правду, он чувствовал, что тот явно что-то не договаривает, и решил пойти на новую хитрость: подпоить своего нового друга.
Но Янус был начеку. Он только делал вид, что пьет, то и дело возвращая амфору Юнию, и в итоге тот сам пьянел прямо на глазах.
А непогода все усиливалась. Ветер порывами налетал на паруса, гудел, запутываясь в снастях. Волны росли, вздымая парусник все выше, некоторые уже дотягивались до борта, и тогда палубу захлестывало водой и с моря, и с неба.
Словно не замечая непогоду, ученики слушали апостола. К ним приблизились сидевшие поодаль пассажиры и, один за другим принялись задавать вопросы. Их поначалу деланно любознательные лица и коварный тон становились все более злобными, и, наконец, Янус воскликнул:
— Узнал! Это же те самые люди, которые били его в Синопе!
Юний, оторвавшись от амфоры, поглядел в сторону апостола. Он как раз отвечал на вопрос Харона о том, каким было самое первое чудо, которое сотворил Иисус Христос. Рассказ о том, как в небольшом городке Каны простая вода была претворена в прекрасное вино, живо заинтересовал Юния.
— Слыхал? — протягивая амфору Янусу, воскликнул он. — Вот бы и нам сюда такое же чудо! Чтобы вся эта вода — дождь, море — стали вином. Представляешь?
— Лично мне хватило бы и одной амфоры, — вздохнул Янус, убеждаясь, что вина у них осталось совсем на донышке. — Хотя, ты прав, это действительно полезное чудо, на котором можно было бы неплохо заработать!
Прислушивавшиеся к беседе фракийцы тоже выразили одобрение словам апостола. Только их чувствами двигала не корысть, а восхищение перед таким чудом.
Увидев это, Теон нахмурился, что-то гневно выговорил своим землякам и велел одному из них принести морской воды. Пока тот
