— Вот и расскажи им про него! Ведь они даже не знают о Нем!
Апостол задумался, словно прислушиваясь к чему-то.
И, наконец, сказал:
— Хорошо! Только я пойду к вам морским побережьем.
— Я покажу тебе путь! — с готовностью предложил Теон.
— И мы с тобою! — присоединились к нему еще два фракийца.
Остальные, в том числе и немало огорченный этим Садал, торопились домой, к семьям и, посовещавшись, решили продолжить путь морем.
Апостол с ласковой улыбкой попрощался с командой 'Амфитриды', независимо от того, раб то был или келевст.
И спустился по трапу.
— Жаль! — глядя ему вслед, вздохнул триерарх и сказал стоявшему рядом рулевому: — Одно лишь утешает меня — что целых три дня и две ночи я имел счастье видеть и слушать этого Божьего человека. Признаюсь тебе, в начале пути я был немало огорчен, что надо заходить в каждый порт, а теперь даже рад этому: иначе вместо трех дней было бы всего полтора... И даже скажу больше, это — самый лучший и богатый рейс в моей жизни!
Он изо всех сил замахал руками апостолу.
И тот ответил капитану легким кивком.
— Глядите, глядите! — вдруг закричал кто-то из учеников, показывая на причалившее судно.
— Да это же 'Паллада'!
— О, Боже! Что с нею стало…
— Точней, от нее – осталось…
— Да, потеряла Афина свое копье! — ухмыльнулся Юний.
Но, заметив сошедшего на мостовую порта вместе с римским сенатором и триерархом своего старшего брата, нырнул в толпу учеников.
Янус посчитал за лучшее немедленно последовать вслед за ним.
— Для чего ты вызвал охрану порта? — слышали они надломленный голос капитана Сизифа. — Зачем приказал опять заковать гребцов?! Ты же обещал выкупить их на свободу!
— Да! Ну и что? — с усмешкой отвечал сенатор. — К этому меня вынудили обстоятельства. А теперь, когда все позади, я не вижу необходимости освобождать их! Хватит и того, что один из них уже получил свободу!
— Но ведь он погиб, выручая нас! — поддерживая капитана, осторожно заметил Ахилл.
— Какая разница? — равнодушно пожал плечами сенатор. — Для раба смерть — самая скорая и надежная свобода.
— Так ты, выходит, обманул его? — не веря своим ушам, во все глаза уставился на него Ахилл.
Но сенатор и на это знал, что сказать.
— Почему обманул? — надменно спросил он. — Это была военная хитрость, благодаря которой, кстати, все мы сейчас живы! Сам Божественный Август, между прочим, пообещав в Сицилийской войне свободу тридцати тысячам рабов, если те поддержат его в решающей битве, победив, отказался выполнять обещанное! Что я, по-вашему, достойнее самого Августа? Или богаче его?!
— Но ведь ты обещал... — с легкой растерянностью напомнил Ахилл. — Дал слово сенатора!
— Запомни, — выделяя каждое слово, ответил ему Мурена. — Все римляне, от патриция до последнего плебея, бывают искренними только раз в жизни: когда составляют завещание!
