Увы ещё раз, но дальнейший вопрос окончательно разочаровал Сергея Викторовича — отставной прапорщик признавался в чём угодно, включая убийство Авеля ослиной челюстью, но упорно не хотел обнаруживать связь с англичанами или поляками. Последние, в силу их природной злокозненности, предпочтительнее.
— Кончайте его, Ипполит Станиславович, — махнул рукой Акимов.
— Совсем? — переспросил доктор.
— Нет, чёрт побери, по частям! — не удержался от ругательства капитан и обернулся к спешащему младшему лейтенанту Кулькину. — Что там опять случилось, Александр Юрьевич?
— Французы бунтуют, требуют назад поворачивать.
— Неймётся?
Кулькин развёл руками. Показывая полное непонимание французской логики. А есть ли она у французов вообще, та самая логика?
Порядок пришлось наводить самым решительным образом — капитан лишь заглянул в возок с лежащим бледным Наполеоном, и отдал приказ стрелять. Стоявшие наготове гвардейцы с охотой сделали залп…
— Довольно!
Мог бы и не указывать — умученные постоянными тренировками гвардейцы давно отучились промахиваться и жечь лишние патроны.
— Мсье капитан, — слабым голосом окликнул Акимова Бонапарт. — Может быть вы в конце концов удосужитесь объяснить, что здесь происходит?
— Ваше Императорское Величество, — Сергей Викторович почтительно склонил голову. — Во французском языке есть такое понятие, как «полная задница»? Ах нет… С сегодняшнего дня будет.
Глава 19
— Паш, ты это… не ругайся на него сильно, хорошо? — сегодня с голосе Михаила Илларионовича Кутузова отчётливо слышались нотки Мишки Варзина, который не видел ничего дурного в обращении к императору на «ты». — Медаль ему можно какую-нибудь дать.
Это он про капитана Акимова, привезшего вчера в Москву Наполеона. Лучше бы не привозил, прикопав в снегу где-нибудь по дороге.
— Медаль, говоришь? Хренушки! Поздравь от моего имени майором и отправь подальше. Пусть в Молдавии полком командует.
— Но, Ваше Величество! — ага, это беспардонный Варзин уступает место дипломатичному фельдмаршалу. — Государь, майорский чин слишком мал для смещения с должности смоленского губернатора.
— Уж не в генералы ли его произвести?
— Полковника в самый раз будет.
— А харя не треснет?
— У меня?
— И у тебя тоже.
— Да нормально, чо! — вологодский говор в исполнении Кутузова звучит забавно, и отбивает всякую охоту сердиться.
А на самом деле, ну что такого страшного случилось? Приказ довезти французского императора капитан выполнил. Капитан? Ладно, уговорили, пусть будет полковником. Приказ он выполнил, даже более того… Проявил при сём разумную инициативу при наведении порядка в Смоленской губернии. Слишком жёстко, конечно, со взятием города штурмом и отправкой на работы почти всей губернской полиции… Так кто без греха? А с медалью… так её ещё и придумать нужно. Упустил я как-то этот момент — на настоящее время единственной действующей была всего одна, не привязанная к конкретной баталии, да и так не слушком уж… Знак отличия ордена Святой Анны вручался нижним чинам за двадцать лет беспорочной службы, и полковнику ну никак не подходил. И, согласитесь, императрица, помня о происхождении сего ордена, крепко им недовольна.
— Медали сам изобретать будешь.
— Нарисую, чо!
— Хорошо, будь по-твоему, и никакой Молдавии. Но попроси Акимова Бонапартию на глаза не попадаться.
Сказать, что Наполеон зол на новоиспечённого полковника, это вообще ничего не сказать. Он приходит в бешенство при одном лишь упоминании своего сопровождающего, и вчера при личной встрече потребовал немедленного расстрела обидчика. И где увидел обиду, недомерок корсиканский? Уж не в уничтожении ли собственного конвоя? А кто их просил бунтовать, представляя угрозу для жизни сопровождаемого Акимовым императора? Тем более на территории Российской Империи. Устраивали бы свои революции в странах с более мягкими законами. Нет же, недоволен, сука… А то, что прикрывая собой его задрипанное величество погиб один из лучших моих генералов, уже ничего не значит? Я ведь тоже прощать не умею.
— Миша, к завтрашнему параду всё готово?
Кутузов глумливо ухмыляется и спрашивает преувеличенно заботливым тоном:
— А его точно кондрашка не хватит?
Хороший вопрос, и, главное, своевременный. И что ответить?
— Нам с тобой, Миша, наплевать на его кондрашку.
— Всё же война?
— Ты думал избежать её?
— Надеялся, во всяком случае.
— Так не бывает.
— Так — это как?
— Без войны не бывает. Наполеон кто?
— Корсиканец.
— Да это понятно, я в больших масштабах беру. Он выскочка, случайной прихотью судьбы ухвативший власть. И как всякий выскочка будет доказывать право на неё единственным доступным способом — войной. Всё, что сможем сделать, это оттянуть её на пару лет.
— Мы, как всегда, не готовы?
— Не умничай.
— Я в хорошем смысле.
— Дождёшься от тебя хорошего. Иди лучше, войска проверь ещё раз.
— Да у меня всё готово, чего проверять-то?
— Давай-давай, мотай отсюда, товарищ фельдмаршал.
— Тиран ты, Твоё Императорское Величество, — вздохнул Кутузов, и ушёл, насвистывая марш Будённого.
Доктора, осматривавшие Наполеона, заверяли в совершеннейшем его здоровье, и не находили никаких препятствий к участию в сегодняшних торжествах. Более того, многие заявляли об ошибочности диагноза, поставленного Ипполитом Станиславовичем Муховецким в дороге. Дескать, французский император не предрасположен к падучей болезни, а случайный приступ обусловлен нервическим напряжением, но никак не природной склонностью. Обильные кровопускания, впрочем, одобрили. Что же, придётся поверить учёным людям на слово. Зато будет с кого спросить, если Бонапартий вдруг хлопнется в обморок прямо на Красной полощади.
Нам сколотили трибуну у кремлёвской стены точно там, где когда-то встанет Мавзолей. Или в моём новом будущем его уже не будет? Кутузов предлагал расположиться на Лобном месте, но Александр
