Христофорович Бенкендорф настоял на своём варианте, уверяя, что его стрелкам так удобнее работать.
— А без них никак нельзя? Я, признаться, как-то неуютно себя чувствую под прицелом сотни винтовок.
— Четырёх с половиной сотен, Ваше Императорское Величество, — вежливо и тактично поправил министр госбезопасности. — Считаете количество недостаточным?
— На твоё усмотрение, Александр Христофорович. Кстати, что там с австрийскими злоумышленниками? На сколько времени назначено неожиданное покушение?
Мы переговариваемся шёпотом, стараясь не привлекать внимания стоящего рядом Наполеона. Он, конечно, по-русски ни бум-бум, но зачем отвлекать хорошего человека от красочного зрелища проходящих под звуки оркестра полков? Пусть даже плохого — но пусть большой ребёнок потешится большими игрушками. Тем более первыми идут войска в старых, украшенных излишествами мундирах.
— По здравому размышлению, государь, эту часть праздничных мероприятий решено было отменить. Совсем отменить.
На белом рукаве форменного полушубка Бенкендорфа подозрительное пятнышко. Где же твоя хвалёная немецкая аккуратность, генерал? И кёльнская вода не может заглушить запах сгоревшего пороха.
— Павел, улыбайся и маши рукой! — острый локоток императрицы ощутимо достаёт до рёбер. Откуда такая свинская привычка? — Дорогой, на тебя смотрит вся страна!
Громко сказано, но не будем разочаровывать восторженную женщину. Пусть действительно думает, что сегодня на Красной площади собралась вся страна — по европейским меркам тут народу на три не самых маленьких государства. Шучу, конечно… Александр Христофорович не позволит такую вольность, как рассылку приглашений на парад разным там подозрительным немцам.
— Почему они так бедно одеты, Ваше Величество? — Наполеон показывает на проходящих мимо трибуны красногвардейцев полковника Тучкова.
Что ему не понравилось, уроду? Валенки с полушубками или шапки-ушанки? Сам от холода зубом на зуб не попадает, не выговаривая во фразе по половине слов, на кончике носа капля повисла, а нас уязвить пытается? Странно мы, наверное, смотримся со стороны — шубы и меховые шапки, шали и пуховые платки у женщин, а среди этого он единственный в треуголке, ботфортах, белых рейтузах в обтяжку и убогой шинелишке поверх мундира. Ничего себе не отморозит? Немудрено в такую-то погоду… И становятся понятными невероятные амурные успехи князя Кутузова среди прекрасной половины парижского светского общества. При их модах даже в их климате…
— Эти воины дали обет нестяжательства и скромности, Ваше Величество, — объясняет Наполеону Мария Фёдоровна.
— Монашеский орден? — догадывается тот.
— Почти, — улыбается императрица. — Только без целибата.
— Это почему же?
— Сей обычай противоречит самой сути православной веры.
Что за ерунду она городит? Опять пойдёт гулять по миру очередная байка о России, как о стране, где в монастыри уходят целыми семьями, а неженатых монахов отправляют служить в армию.
Следом за красногвардейцами идут гренадеры. И сдаётся мне, что Кутузов для парада подбирал таких, чтоб одним видом своим вызывали у французского императора острое чувство собственной неполноценности. Я даже если на коня заберусь, и то на пару вершков ниже самого маленького из них буду.
Наполеон ощутимо недоволен. Коротышки вообще очень чувствительны к любым насмешкам или даже малейшим намёкам на насмешки над их ростом. Я, пожалуй, являюсь единственным исключением из правила. Но тут-то как раз понятно — получив шанс на новую жизнь, грех роптать на некоторые неудобства.
— И эти в странных мундирах! — французский император скрывает раздражение за наигранной весёлостью.
— У нас очень бедная страна, Ваше Величество, и для содержания трёхмиллионной армии приходится экономить на всём.
— Какой армии?
Что же тебя так перекосило, бедолагу? Ну не три миллиона, а двести пятьдесят тысяч, но тебе же совсем не обязательно об этом знать. Хотя я не так уж и ошибаюсь — в ведомостях военного министерства указывались только прошедшие переформирование дивизии европейской части страны, без учёта ожидающих своей очереди полков за Уралом и в Сибири. Там их не так много, конечно, но… А казаков ещё посчитать?
— Зачем вам такая численность? — продолжал настаивать Наполеон.
— Разве солдат когда-нибудь бывает слишком много?
Откуда у меня привычка отвечать вопросом на вопрос?
— Но три миллиона?
— Вы правы, Ваше Величество, людей не хватает, и приходится брать на службу медведей.
Смотрит с недоверием. А что я такого сказал? Тем более смотреть нужно не на меня, а на площадь, где как раз под восторженный рёв публики появилось воинство генерала Бибикова. Интересно, чем опоили генеральского коня, чтобы он не замечал опасного соседства?
— Этого не может быть! — лицо Бонапарта выражало крайнее изумление. — Так не бывает!
Ну, не знаю… может быть у них в Европах не бывает, а у нас целый батальон медведей с мелкокалиберными пушками на плече вполне себе в порядке вещей. Идут ровными рядами, получив команду изобразить мужика с дубиной, охраняющего от мальчишек гороховое поле. Поравнявшись с трибуной, топтыгины дружно поворачивают морды и громко рявкают нечто приветственное.
— Помашите рукой, Ваше Величество, им будет приятно!
Наполеон послушно машет, получив в ответ ещё более мощный рык, а я тайком наступаю на ногу Бенкендорфу:
— Только попробуй заржать — разжалую.
За остальных не беспокоюсь — стоят с каменными мордами, будто всю жизнь только и делали, что принимали медвежьи парады. Ну и предварительные тренировки, конечно, сделали своё дело. Но всё равно молодцы!
— Летят! Летят!
Восторгу публики нет предела — это мы решили показать новый род войск. Военно-Воздушные Силы! Звучит, а? Два десятка шаров, увлекаемых мощными упряжками, неторопливо плывут над площадью, а корзины с экипажами окутаны дымом холостых выстрелов. Поначалу предполагалось десантирование, но от него отказались, дабы не заронить в голову союзника правильные мысли. Пусть рассматривает это как разновидность пехоты. Или царскую блажь, что более соответствует действительности.
— Сколько человек может одновременно поместиться в корзину?
— Шестеро при полном вооружении.
— Мало, — вздыхает с сожалением и мгновенно теряет всякий интерес к нашей авиации. — Есть менее самоубийственные способы преодоления Канала.
Кто о чём, а вшивый о бане…
— Зато сотня таких пузырей, гружённых порохом, разнесёт половину Вены ко всем чертям собачьим! — последние слова Александр Фёдорович Беляков произнёс по-русски, но общий смысл высказывания Наполеон уловил.
— Вы собираетесь воевать с Австрией, Ваше Высочество?
Министра представили императору как моего родного брата, и тот упорно именовал его Высочеством, игнорируя официально доставшийся от признавшегося в отцовстве Сергея Николаевича Трубецкого княжеский титул.
— Мне никогда не нравились Габсбурги, Ваше Величество, — Александр Фёдорович ненадолго задумался, и выдал заранее отрепетированную фразу. — И моим первым указом будет объявление их вне
