Пялились друг на друга. Пялились на стены. На пол. На пятна плесени. Потом надоело. Большей частью с закрытыми глазами сидели, и разговаривали. Поговорить было о чём… Пока не надоело.
Главная тема: Ловушка.
И они в ней. Узники мифа о свободе.
ВО ПОПАЛИ.
Идей, как получить обратный билет наверх, – ноль. Ни-че-го.
Часы превращаются в сутки, сутки слагаются в недели. Тела зарастают грязью. Вода течёт тонюсенькой струйкой, её хватает только для питья и еды.
От вони никуда не деться. Начиная с третьих суток – гадили в одном отрезке, неподалёку от входа в кристаллическую камеру, а спали в полусферической. Но вездес-сущая вонь ухитрялась преодолевать километровое расстояние.
Отверстие в углублении – размером с ладонь. Спускать в него отходы метаболизма побоялись. Вдруг забьётся. Вода постепенно заполнит объём, и если не найдёт себе нового стока… если они доживут, с голоду не помрут раньше… Пленники свободы захлебнутся.
Единственное отрадное обстоятельство – дышится нормально. Откуда-то поступает свежий воздух. Задохнуться не грозит.
Только бы хватило выдержки ДЕРЖАТЬСЯ…
Идеальная могила. Никакой спутник-шпион не засечёт…
Ты в школе никогда на олимпиадах не бывал?
Да нет, не пришлось. Я в школе учился чисто номинально. Папа, увы, мало обращал внимания на то, чем дитя занято. Он меня любил по-настоящему, я совершенно уверен, но в его образ жизни ребёнок не вписывался. Поэтому меня в основном воспитывали гувернантки и прислуга. В общем, я считаю, повезло. Однозначно плохих людей среди воспитателей не попалось, и мою психику не изуродовали. Конечно, социально полезным мне вряд ли светило быть, но и злым психопатом не стал. Так, добродушный раздолбай, весельчак-плэйбой, никогда не испытывавший нужды в деньгах…
А мне пару раз доводилось. Да, я когда-то был маленьким мальчиком и ходил в школу. Трудно представить, да?.. Такие же вот задачки решали. Смотришь, как дурак, а решение перед носом. Элементарное, в одно действие. Но чтобы до этой простоты додуматься…
Ох, до чего же не хватает нам здесь Кама…
Посвети, мне что-то в глаз попало, – сказала Эллен с нескрываемым раздражением в голосе. – Надо убрать.
Что это с тобой? Сейчас посвечу, ты только не волнуйся…
К твоему сведению, женщины иногда чувствуют себя ПЛОХО. Особенно в такой грязи.
Макс, не принимай близко к сердцу. У меня жена тоже иногда становилась невменяемой. Это нормально.
Ты был женат?..
Давно и скоропостижно. Гриппом дольше болеют. Правда, осложнения… Я ведь из-за развода стал тем, кто есть.
До того был тихим, приличным парнем. Законы соблюдал, налоги платил… Скромный такой, обычный миллиардер.
– В таком случае тебе развод пошёл на пользу. Разговаривая с Ошимой, Макс достал из кармана не первой свежести носовой платок и взялся за фонарь.
К этому инструменту у них было сложное отношение. С одной стороны, без света было бы совсем невмоготу, с другой – именно СВЕТ преобразил кристаллическую камеру, одновременно ЗАКРЫВ каменной плитой вертикальный колодец, по которому они сюда спустились. Верёвку перерезало ровненько, «бритвенным» лезвием.
Когда они, просидев несколько часов внутри КРИСТАЛЛА и не ощутив ни малейших изменений реальности, вернулись к выходу, то во всей полноте заполучили понимание: если какое-то желание и исполнилось, то воистину – совершенно не то, которое желалось сознательно.
ОТДЫХАТЬ ОНИ ТЕПЕРЬ МОГЛИ НА ПОЛНЕЙШИЙ ВПЕРЁД.
Но неужели у всех троих желания настолько СОВПАЛИ??? Всем троим захотелось именно этого – ОСТАНОВИТЬСЯ…
Такеши Ошима, когда держал в руках аккуратно срезанный остаток верёвки, озадаченно произнёс:
Неужели я ошибся… неужели мы пришли НЕ вовремя… неужели я неправильно истолковал слова проводницы…
Почему ты был уверен, что необходимо попасть сюда именно в ночь с шестого на седьмое января? – спросил его Макс.
Японец не ответил. Ответы на некоторые вопросы из него невозможно было выдавить никакими упрашиваниями.
Но ОСЕЧКА его ошарашила – ни малейших сомнений. Ошима-сан ВЕРИЛ, что именно в ТУ ночь, накануне седьмого января, настанет нужное время.
Сейчас, спустя почти три недели, Макс спросил у Эллен:
На что жалуетесь, больная?
Дай сюда фонарь. Достань лучше зеркало.
С женщиной в таком неуправляемом состоянии лучше было не спорить, и Макс отправился к рюкзакам и разложенным возле них вещам.
Держи.
Отойди от света. Не мешай.
Макс пожал плечами, вздохнул и присел под стенку рядом с Японцем. Тот сидел на разложенном спальном мешке и с пониманием следил за «семейной сценой».
Я себя Диогеном ощущаю.
По сравнению с этой преисподней его бочка была раем земным.
Рай и ад – это состояния души. То, что у тебя внутри. Ракурс восприятия.
Господу помолимся?
Да нет, я просто, вспомнил.
Ошима протёр влажной тряпкой тарелки и сложил их под стенку.
Как мы тут ещё ничего не подхватили, с этой антисанитарией…
Ни в коем случае. Заметил, как на нас тут всё здорово зажило?
Заживало действительно быстро. Конечно, биоконструктор, захваченный с собой в поход за мифом, был великолепен, но в такие сроки с такими повреждениями не справился бы и он. А в этой кишке последствия травм исчезли в первую же неделю, причём ни шрамиков от ссадин, ни следов от ушибов не осталось.
Не преддверие ада, а здравница прямо.
Живи не хочу. Скучно разве что. Зато ничего не болит. Когда же запас принесённой еды истощится, из складок в камере вполне могут и сталактиты, пригодные для питания, быстренько вырасти…
– Представь здесь модный курорт для престарелых миллионеров…
– Ага. Комплекс для любителей жизненных тупиков… Ошима-сан надтреснуто засмеялся и вдруг замер с отвисшей челюстью.
Эли, девочка, не шевелись…
Что ещё?
Тиш-ше, не шевелись… я, кажется, вспомнил…
Что, что?!
Эли, дай зеркало.
– Зачем?
– Эли, дай ему зеркало, – очень тихо, но очень отчётливо ПРИКАЗАЛ Макс.
Секунду спустя Японец уже скользил по тюремному коридору, соединившему обе выделенные им камеры. Макс и Эллен не отставали ни на шаг.
Даже не обратив внимание на дерьмо, прилипшее к подошвам по дороге, трое ворвались в «кристалл».
Японец с разгона упал на колени, наверняка содрав кожу, но не обратил на это внимания. Он положил зеркальце на «пол» и начала водить взглядом вверх- вниз, влево-вправо, вперёд и оглядываться назад. Ошима-сан ПРИМЕРИВАЛСЯ. После серии взглядов зеркальце ненамного смещалось. В конце концов нужное местечко было отыскано, по-видимому, потому что Японец оставил зеркальце на полу, а сам принялся отползать, отползать к выходу в коридор…
– Фонарь… дайте мне фонарь… – попросил он, негромко, но пронзительно, и зловещее эхо разнесло по камере рычание. «Арь, арь…»
За фонарём помчался Макс. В спешке они его забыли в первой камере. Света плесени вполне хватало, уже привыкли.
Не входите… – стоя на коленях в многогранном проёме входа, Японец не пустил спутников внутрь кристалла. Он осторожно, чуть ли не священнодействуя, поставил фонарь на «порог» и… палец завис в миллиметре от сенсора включения.
Наверняка у вас в головах носятся десятки вопросов. Дам ответ на главный. Слушайте внимательно, вводную лекцию повторять не буду.
Кристаллизация – это процесс образования кристаллов из паров, растворов, расплавов, из вещества в другом кристаллическом или аморфном состоянии. Кристаллизация начинается при достижении некоторого предельного условия, например, переохлаждения жидкости или перенасыщения пара, когда практически мгновенно возникает множество мелких кристалликов – центров кристаллизации. Кристаллики растут, присоединяя атомы или молекулы из жидкости или пара. Рост граней кристалла происходит послойно, края незавершенных атомных слоёв – ступени – при росте движутся вдоль грани. Зависимость скорости роста от условий кристаллизации приводит к разнообразию форм роста и структуры кристаллов. Различаются многогранные, пластинчатые, игольчатые, скелетные, дендритные и другие формы, карандашные структуры… и так далее.
Я по-онял, – прошептал Макс. – Зеркальце – антицентр кристаллизации. Резкий мощный свет – предельное условие…
Отразившись от граней, свет сконцентрируется в зеркальце и… – эхом вторила Эллен. – Всё как в процессе кристаллизации, только с точностью наоборот. Не вовне, а внутрь.
Тест пройден, – сказал Японец. – Вводной оказалось достаточно, сами уразумели.
На этот раз события развернулись совершенно по-другому.
Зеркальце собрало отражённые сегменты света, слило их и… ответный свет оживил кристалл. Теперь люди увидели не просто неописуемую картину, они увидели картину осмысленную.
Пространство словно бы вывернулось наизнанку, и теперь внутренний объём камеры был похож на подобие объёмной звёздной карты, нарисованной в авангардистской манере современным художником.
