— Да какой там к черту знак! — Подначивал русский. — Мы же не разбились. Ничего с не случилось.
— Да уж, этого нам еще не хватало! — Огрызнулась Людка.
— Да поехали и все тут! Чего на дороге-то зря мерзнуть! — Не унимался водила.
Рыба как безвольное чмо поплелась к машине и села в нее.
— Рыба, что ты делаешь? Это плохая машина! Я это жопой чую! Тебе, что мало что-ли? — Негодовала Людка на свою тупоголовую подругу.
— Мне холодно и страшно одной на трассе. — Рыдала идиотина.
— И, что теперь? Против знаков идти что-ли?
— А я во все эти знаки не верю!
Тут в дело вмешался хачик:
— Да какыя проблэмы?! Давайтя садытэсь и поехалы! Ночь та вэдь холодная на Уралэ!
Людка с минуту колебалась, потом что-то в ней дрогнуло, появилась какая-то двойственность.
— Садысь-садысь! — Почуяв слабость, стал еще сильнее уговаривать ее хачик.
— Люд, да чего тут! Поехали скорей! Подвякивала тупая Рыба.
— А, да ладно, — махнула рукой Людка, — была — не была! Но смотри, Рыб, это на твоей совести!
Людка совсем не подозревала, что эти слова с таким же успехом можно было бы сказать умалишенному. Как, впрочем, и любому другому «левому» человеку.
Машина неслась «на всех порах» по извилистой уральской дороге. Мафон опять завыл протяжную восточную мелодию. Но на душе было как-то тяжело. Водила и хачик некоторое время сидели молча, а потом вдруг начали опять свои переговоры шепотом. Водила согласливо кивал. Мурашки забегали по спине у Рыбы. «А может быть, Людка была права?» — Мелькнула спасительная мысль. Но уже было поздно.
Водила увидел проселочную дорогу, примыкавшую к трассе и свернул на нее.
— Ой, а куда это мы едем? — «Проснулась» Рыба.
— Падажди, ми сичас немнога атдахнут заедэм. — Залечивал ее хачик.
— Куда это?
— У нас тут в дэрэвня знакомыя ест.
Тут взбесилась Людка.
— Никуда мы не поедим! Немедленно остановите машину! Нам не нужно сворачивать! Остановите машину!
Ответом ей было только зловещее молчание.
Подружки переглянулись. Теперь они уже без слов прекрасно поняли друг друга. Людка внезапно открыла дверь.
— Рыба, прыгай! — Крикнула она и неожиданно выпрыгнула на ходу вместе со своей сумкой.
Хачик и водила не успели вовремя среагировать и одна их жертва оказалась на свободе. Рыба сделала рывок, чтобы придвинуться к открытой двери, но сильные цепкие руки хачика схватили ее «мертвой хваткой».
— Пустите! Пустите меня! — Завопила она.
— Ти что, хочэшь о камны разбытса? — Прокартавил хачик на ломанном русском.
Рыба глянула в открытую дверь и ужаснулась. Под колесами машины мельками кочки, колдобины и здоровые булыжники.
«Боже! Что там с Людкой? — Мелькнуло в башке у Рыбы. — Может быть, она покалечилась?! О, Господи! Это все из-за меня! А ведь она меня предупреждала!»
Цепкие лапы держали Рыбу, вывернуться из которых не было сил.
— Вона туда рулы! — Указал он водиле на ближний лесок.
«Все! Пиздец! Сейчас изнасилуют и убьют! И свидетелей никаких нет!» Рыба в припадке отчаяния стала вырываться из железной хватки. В порыве отчаяния она выскользнула из куртки, за которую ее держал нерусь и рванула к двери. Но взбешенная скотина вцепилась ей в волосы и намотала их себе на руку. Тут уж делать было нечего. Рыба затихла, загнанный зверь, ожидая своей участи.
Водила подогнал авто к лесочку. Двигатель смолк.
— Дяржы яё! — Приказал хачик.
Водила взял Рыбу за руку. Нерусь отпустил волосы Рыбы и вылез из машины. Та почуяла, что хватка ослабла и вырвалась на свободу. Но ей можно было бы даже не торопиться. Ее все равно охватил нерусь и вдруг неожиданно дал ей под дых. Резкая и сильная боль парализовала Рыбу. Нечем стало дышать.
— Ах, ты прошмандовка! — Вопил русский. — Ты от меня ускользнуть хотела! Тварь! Вот тебе! Получай!
Несколько сильных увесистых ударов обрушилось на беззащитную Рыбу со всех сторон. В один миг ей стало казаться, что она вся превратилась в эту боль. «Неужели конец? — Мелькнуло у нее в голове. — Но ведь Людка на свободе. Она — свидетель. Она сможет кому-нибудь про меня рассказать. И они могут бояться этого и не убить меня».
Между тем, два уродца продолжали свою экзекуцию. Русский заломил Рыбе руку, а хачик начал со всей мочи лупить ей кулачищами по затылку. Искры из глаз посыпались у нее градом.
«Так, я слышала, менты и бандиты бьют для того, что «вырубить» человека. — Умудрялась думать Рыба в перерывах между сериями ударов. — Вот странность, что я никак не вырубаюсь. А жаль! Так бы вырубилась и больше ничего не чувствовала. А очнулась бы уже «на том свете. Вот красота бы была! А то вот приходится «вживую» терпеть все это».
От уродов разило страшным перегаром, чесноком, потом и еще Бог знает чем. Видя, что у них ничего не получается, хачик двинул Рыбе на последок по зубам и начал шептать ей на ухо:
— Зави сваю падругу, а-то хана табэ!
Рыба стала жалобно и тихо скулить:
— Людка! Людка! Где ты, Людка?!
— Громчэ зави! Громчэ! — Замахнулся нерусь.
Рыба со всей силы заорала:
— Людочка-а-а!!! Людка! Отзовись! Где ты?!
— Вот уже лучшэ получаитса! Давай-давай!
Рыба горланила еще пять минут, но никто не отзывался на ее истошные вопли. Лес был тихий. Вокруг — ни одной живой души. и только с недосягаемой высоты на нее светила безмолвная круглоликая Луна.
Видя, то на Рыбин зов никто не откликается, придурки поволокли ее в лес.
— Придется тебе одной, голубушка, за двоих теперь отдуваться! Ха-ха-ха! — Схохмил русский Ваня.
«Ха! Интересно! — Подумала Рыба. — А убивать меня тоже за двоих будут? Как это за двоих умереть можно?»
— Пошли — пошли, красавица, — приговаривал русский, продолжая заламывать руку Рыбе и волоча ее при этом в лес. — Не хотела по-хорошему, значит по-плохому заставим.
«Все, значит точно хотят меня насиловать, — мелькнуло в голове у Рыбы, — а погань мне говорила, что если тебя изнасиловали, то должны и убить, чтобы ты в суд на них не падала. Свидетелей то есть убирают. Все! Мне хана! Мамочки мои! Что же теперь со мной будет?» от страха Рыба даже не чувствовала ни боли от заломленной руки, ни своей распухшей губы, ни холода ночи — ничего! В ее голове безумно крутилась только одна мысль:
«Я не хочу умирать! Я не хочу умирать! Я еще молодая! Я еще не пожила, я жизни еще не повидала! Нет! Нет! Нет!»
И вдруг как гром среди ясного неба раздался голос Людки:
— Стойте! Отпустите ее немедленно!
Выродки переглянулись. Нерусь бросился к ней и схватил ее.
— А-га! Нэ зра твая падруга так тэба звала! Ха-ха-ха! Маладэц шо прышла! Так нам вэсэлее будэт! Ха-ха!
«Господи, зачем она это сделала!? — Думала Рыба. — Если бы она не пришла, то на свободе остался
