и мрачно.
— Еще раз спасибо тебе большое. Ты мне очень помог.
— Пожалуйста, — ответил тот, прикрыл дверь и громыхнул засовом.
Через пятнадцать минут черная «Волга» остановилась рядом с кирпичным домом, на углу которого красовалась пластиковая восьмерка, а чуть ниже табличка гордо гласила: «переулок Красных Студентов».
«Надо же, — хмыкнул Максим, — Красных Студентов. А что, бывают белые студенты? Или зеленые? Или синие? Хотя зеленые, синие и белые как раз встречаются. Но это от голода. А вот красные… Из бани они, что ли, этой дорогой возвращаются? — от подобных выходок местных сочинителей его порой оторопь брала. — Сродни тому, что читал Задорнов — «Коммунистический тупик». Вот так и тут, переулок Красных Студентов. С ума сойти».
Подъезд номер два оказался на редкость хорошо освещенным, хотя и весьма загаженным. На стенах красовались выцарапанные гвоздем, а может быть, и ножом надписи. Неведомый Коля посредством помады признавался неведомой Миле в любви. Причем помада наверняка принадлежала этой самой Миле. Стоило стену пачкать… Чуть ниже кто-то кому-то доходчиво объяснял, куда тот может пойти, а громадная надпись через всю стену, выполненная изящно, с душой, извещала любопытных о том, что «Света — давалка».
Максим поднялся на третий этаж и остановился. На площадке вкусно пахло котлетами. Из квартиры номер шестнадцать доносился звук работающего на всю катушку телевизора. Максим нажал на белую кнопку звонка и услышал, как в ор телевизора вплелась приятная музыкальная трель. За дверью раздались уверенные шаги, залязгали замки — сперва один, затем второй, — наконец дверь распахнулась, и Максим имел честь лицезреть Серегу Епифанова собственной персоной, жующего бутерброд с одной из тех самых котлет, запах которых распространялся по всей лестничной площадке.
Увидев незнакомого мужчину, Серега на секунду прекратил жевать, прищурился, а затем утвердительно кивнул головой.
— Все, вспомнил, — прошамкал он с набитым ртом. — Заходите, товарищ майор.
— Полковник, — поправил Максим.
— Пардон, ошибся.
В быту Серега Епифанов оказался весьма энергичным парнем, этаким живчиком, и совсем не походил на того сонного увальня, который эскортировал Максима в морге. Впрочем, ничего удивительного. Первое января, утро. Чего еще можно ожидать от молодого человека? Наверняка прогулял всю ночь.
— Кто там? — донесся из недр квартиры женский голос.
«Лет шестьдесят пять», — определил на слух Максим. Это произошло помимо его воли, как-то само собой.
— Ма, это ко мне, — гаркнул Серега Епифанов, быстро глотая кусок бутерброда. — Вы надолго или как? — спросил он, с аппетитом откусывая следующий кусок. — Если разговор длинный, так пошли в комнату. А если так, на пару минут заскочили, то можно, конечно, и тут постоять.
— Ненадолго, — заверил его Максим.
— Ну, смотрите, как знаете, — без всякого сожаления отреагировал Серега. — Бутерброд хотите?
— Нет, спасибо. Дома поем.
— Как хотите, — так же легко согласился Епифанов. — Вообще у меня матушка классные котлеты готовит.
— Слушай, Сергей, — перешел к делу Максим, — ты вот вчера назвал этого парня… ну, с раздавленной ногой… странным таким словом: Танкач, кажется.
— Танкач? — моментально откликнулся тот. — Не помню, может, и назвал.
— Почему?
— А хрен его знает, говорю же забыл, — равнодушно сообщил Епифанов. — Невыспавшийся был и с бодуна. Девочки-санитарочки всю ночь скучать не давали. Так что правда не помню. Мне бы на жмурика взглянуть, сразу бы сообразил. Да теперь уже все… Тело-то забрали. Как только вы уехали, через полчасика и забрали. А, да вы их встретили. Трое приезжали из райотдела.
— И расписку оставили.
— Да нет, какая расписка? — махнул рукой Епифанов. — Но в журнале черкнули, чин чинарем.
— А кто расписывался? — затаив дыхание, быстро спросил Максим.
— Расписывался? Кажется, худой. Точно. Тот старикан, с которым вы баз… пардон, разговаривали.
«Парфенов, — догадался Максим. — И тут эти ребята оказались на высоте. Все предусмотрели».
— И все-таки припомни, почему ты назвал убитого «танкачом»?
— Сейчас попробую, — пообещал Серега, куснул бутерброд и, уставившись в потолок, принялся тщательно и быстро работать челюстями. — Танкач, танкач… — прошамкал он. — И правда, к чему же я это сказал? А-а! — он вдруг хлопнул себя по лбу. — Ну да, точно! Танкач он и есть. То есть, пардон, был. Вы форму-то его видели? — Епифанов закашлялся, пару раз гулко хлопнул себя по груди. — Чуть не подавился, — сообщил мимоходом.
— А что у него с формой? — не понял Максим.
Серега поискал, куда бы положить остатки бутерброда, кивнул, буркнул:
— Сейчас, — ушел в кухню и вернулся обратно уже с пустыми руками, объясняя на ходу: — Технота у него танкаческая. Это я вам точно говорю как спец. Я такие видал. Даже купить хотел, сварить и летом вместо джинсов таскать.
— Техничку? — удивился Максим.
— Ну и чего? Не куртку, понятное дело, а штанцы. Штанцы у танкачей знатные, навороченные. Это вам не камуфляж какой-нибудь задрипанный. Такие порты на каждом втором не увидишь.
К своему стыду, Максим был вынужден признать, что не имеет ни малейшего понятия о том, как выглядит танкистская техничка. В частях, куда он приезжал, беседовать с солдатами и офицерами в основном приходилось в штабе или в казарме. Так что техничек ему видеть не доводилось.
— А с Чего ты взял, что это именно танкистская техничка? — поинтересовался он с откровенным любопытством.
— А в других войсках, товарищ полковник, и тех-нота другая. Попроще. Обычные широкие штаны. Вы уж мне поверьте, я знаю. У меня почти все друзья сапоги топтали.
— Значит, говоришь, парнишка танкистом был?
— Танкист, танкист, можете мне поверить, — ухмыльнулся Епифанов. — Гарантию даю стопроцентную.
Из комнаты появилась пожилая женщина. Седые волосы ее были собраны в пучок на затылке. Она близоруко посмотрела на Максима, затем перевела взгляд на Сергея и сказала укоризненно:
— Сережа, ну что же ты гостя на пороге держишь? Вы проходите в комнату, — обратилась она к Максиму.
— Да нет, спасибо, — улыбнулся тот. — Я уже ухожу.
— Мамуль, успокойся. Товарищ полковник сейчас уходит, — громко и отчетливо произнес Сергей, затем повернулся к Максиму и пояснил: — Старенькая она уже, слышит плохо. Ида, ма, смотри телевизор.
— Пригласил бы человека пройти, чаем бы угостил, — продолжала женщина.
— Да не хочет он чаю, — гаркнул Сергей. — Иди, ма.
Женщина скрылась в комнате.
— Вот так, — Сергей развел руками. — Как говорится, чем богаты.
— Понятно. Спасибо, Сергей.
— Да не за что. Заходите, если что. Лучше домой, — хмыкнул тот. — Я понимаю, на работу ко мне заходить без особой нужды удовольствия нет.
Максим засмеялся:
— Это верно.
— Так что, добро пожаловать. Чем смогу, тем помогу. Но не больше, — хмыкнул довольный собой Епифанов.
Максим откланялся.
