запив стаканом воды.
Почти сразу же настроение у него улучшилось. И хотя сердце заколотилось быстрее, но теперь в нем не было страха. Он надел халат и медленно пошел к спальне.
Мария ждала его, лицо ее сияло улыбкой.
— О, Дэнни, — сказала она с любовью, — я знаю, мы будем с тобой очень счастливы.
— Я тоже это знаю, дорогая, — ответил он и скользнул к ней под одеяло.
Дэнни Росси и раньше в своих выступлениях — будь то музыкальных или иных — добивался исключительной выразительности и безупречности. Эта ночь не стала исключением. Правда, на этот раз выступление было очень, очень недолгим.
*****
Фанни и Джейсона теперь влекло друг к другу с такой силой, что они уже не могли довольствоваться письмами. Чувства переполняли обоих, им хотелось слышать голос любимого человека. Они стали перезваниваться. Вначале это был еженедельный ритуал, но вскоре он превратился практически в ежедневный. Счета за переговоры приходили астрономические.
— Было бы гораздо дешевле, если бы один из нас прилетел жить к другому, — замечал он.
— Согласна, Джейсон. Но ты не сможешь сдать свои экзамены здесь, а я не смогу сдать свои там. И если ты потерпишь еще пару месяцев, мы будем вместе — до тех пор, пока я тебе не надоем.
— Ты мне никогда не надоешь.
— Все так говорят, — шутила она. — Иногда так хочется, чтобы мы с тобой просто жили вместе, и не надо было бы тратиться на все эти церемонии.
— Фанни, ты же собираешься жить в Бостоне. Это все еще пуританский город. Кроме того, я хочу связать тебя пожизненным контрактом, чтобы ты не сбежала от меня в случае чего.
— Ну ты даешь, — отвечала она.
Свадьбу наметили на июль, венчание должно было состояться в церкви в Гронингене, куда ходили все члены ее семьи. Поскольку Фанни еще раньше планировала в очередной раз навестить свою названую сестру Еву этим летом, было решено, что она отправится туда поздней весной — как только сдаст квалификационные экзамены.
15 мая она позвонила Джейсону, чтобы сказать:
— Прощай на три недели.
У Евы в кибуце, который находится в Галилее, условия жизни довольно-таки спартанские, и поддерживать связь будет почти невозможно.
— Думаю, у них там три телефона на всю округу, — отметила Фанни. — Поэтому вряд ли они оценят нашу с тобой бесконечную болтовню. Как думаешь, получится у тебя вытерпеть двадцать один день, чтобы не разговаривать со мной?
— Нет, — сказал Джейсон.
— Ну тогда подумай, может, приедешь ко мне в Израиль сразу, как сдашь последний экзамен. Пора наконец-то увидеть землю своих предков, между прочим.
— Может, так и сделаю, если будет совсем уже невтерпеж, — ответил он. — Эй, чуть не забыл спросить, как прошел твой устный экзамен?
— Хорошо, — скромно сообщила она.
— Значит, ты теперь дипломированный врач. Поздравляю! А почему ты не рада?
— Потому что, — с чувством произнесла она, — я скоро стану еще более важной персоной — твоей женой.
Эти слова пылали огнем в памяти Джейсона Гилберта. Ведь это было последнее, что он услышал от Фанни ван дер Пост.
Десять дней спустя, в шесть часов утра, его разбудил телефонный звонок. Это был ее брат Антон.
— Джейсон, — произнес он, его голос дрожал, — у меня ужасная новость о Фанни.
— Несчастный случай?
— Ее убили.
Джейсон сел в кровати, сердце его бешено заколотилось.
— Как? Что произошло?
— Я не знаю всех подробностей, — запинаясь, выдавил из себя Антон. — Сейчас позвонила Ева и сказала, что было террористическое нападение. Их кибуц находится совсем недалеко от границы. Вероятно, арабы перешли ее ночью и забросали их жилища ручными гранатами. Часть из них попала в детскую спальню. Фанни в это время осматривала больную девочку и…
Он замолчал и разрыдался.
Вначале Джейсон оцепенел.
— Не может быть, — шепотом сказал он себе. — Этого просто не может быть… Неужели это происходит на самом деле?
За двадцать шесть безоблачных лет своей жизни он никогда не сталкивался ни с чем, что даже отдаленно походило бы на трагедию. И вот теперь он сражен пулей в самое сердце.
— Ева говорит, она была очень смелой, Джейсон. Она закрыла своим телом гранату, чтобы защитить детей.
Джейсон не знал, что сказать. Или думать. Или делать. Он чувствовал, что слезы вот-вот хлынут из глаз. И гнев разорвет его изнутри. А пока он просто застыл от шока. Потом спохватился — надо же что-то сказать ее брату.
— Антон, — тихо произнес он, — у меня нет слов, чтобы выразить свое соболезнование. Мне очень жаль.
— И ты прими наше соболезнование, Джейсон, — ответил он. — Вы с Фанни так сильно любили друг друга.
А затем он прибавил еле слышным голосом:
— Мы подумали, может, тебе захочется приехать на похороны.
Похороны. О боже! Эта мысль отозвалась тупой болью. Еще одна суровая реальность, заставляющая понять, что Фанни и в самом деле мертва. Он никогда больше не услышит ее голоса. Никогда не увидит ее живой.
Но ему ведь задали вопрос. Хочет ли он присутствовать на церемонии, во время которой тело его возлюбленной опустят в землю и закопают?
— Да, Антон. Да, конечно, — ответил он слабым, еле слышным голосом. — Когда панихида?
— Вообще-то предполагалось, что сразу, как только мы все доберемся туда. Но конечно, если ты приедешь, мы тебя подождем.
— Я не понял, — сказал Джейсон. — Разве похороны не в Голландии?
— Нет, — сказал Антон. — Наша семья решила иначе. Ты же знаешь, мы люди религиозные и питаем сильные чувства ко всему, что связано со Священным Писанием и Святой землей. И раз уж Фанни умерла… там, мы подумали, надо похоронить ее на протестантском кладбище в Иерусалиме.
— О!
— Может, тебе слишком далеко ехать? — мягко произнес Антон.
— Не говори глупостей, — тихо ответил Джейсон. — Я обзвоню все авиакомпании, как только они откроются, и вылечу первым же самолетом. Я обязательно позвоню вам и сообщу, когда прибывает мой рейс.
С тех пор как они познакомились с Фанни, он всегда держал свой паспорт под рукой, на тот случай, если разлука вдруг станет совсем нестерпимой. Чтобы он смог только собрать чемодан, узнать, когда рейс, и ехать.
В то утро у него был экзамен, на который ушло несколько недель подготовки, а поскольку рейс в
