Израиль отправлялся из аэропорта Айдлуайлд вечером, то он бы успел его сдать.
Но теперь это не имело никакого значения. Ему было совершенно на все наплевать.
Он пошел в туристическое агентство, которое находилось на площади, взял билет и, коротая остаток дня, бесцельно бродил по Кембриджу. Ярко светило солнце, и беззаботные студенты весело смеялись, направляясь к реке на пикник.
Этот смех вызывал у него тихую ярость. Как могут они улыбаться и гулять по улицам, будто ничего не произошло, словно жизнь со вчерашнего дня ничуть не изменилась? Как смеет это проклятое солнце так ярко светить? Весь мир вокруг должен застыть на месте и рыдать!
В четыре он вылетел из Бостона, в нью-йоркском Айдлуайлде у него была пересадка, и он прошел пешком через зал туда, где проходила регистрация на рейс авиакомпании «Эль-Аль». Родители встретили его там.
Его мать плакала.
— Джейсон, это так ужасно…
— Мы можем чем-нибудь помочь? — спросил отец.
— Не думаю, — ответил Джейсон растерянно.
К ним подошел невысокий молодой человек с черными вьющимися волосами, в рубашке с короткими рукавами, с рацией в руке, и произнес с легким акцентом:
— Вы все трое пассажиры?
— Нет, — ответил Джейсон, — только я.
— В таком случае остальным, боюсь, придется отойти, — вежливо сказал он. — Здесь разрешено находиться только пассажирам. В целях безопасности.
Это огорчило старшего Гилберта.
— Посмотри на этот терминал, — пожаловался он, неохотно отходя оттуда. — Повсюду полицейские, и по крайней мере человек десять типов вроде того парня. Наверное, это самая опасная авиакомпания в мире.
Не успел Джейсон ответить, как сотрудник службы безопасности обернулся к его отцу и сказал, обращаясь непосредственно к нему:
— Простите, но я считаю, что наша авиакомпания самая безопасная в мире, ибо мы предпринимаем все возможные меры предосторожности.
— А вы всегда подслушиваете чужие разговоры? — повышенным тоном спросил отец Джейсона.
— Только когда я на службе, сэр. Это часть моей работы.
Возмущенный мистер Гилберт повернулся к сыну и произнес:
— Обещай мне, что обратно полетишь американскими авиалиниями.
— Папа, пожалуйста, оставьте меня одного.
— Да, сын, — сказал негромко отец. — Конечно.
Они обняли Джейсона и быстро ушли.
Джейсон вздыхал, наблюдая за тем, как две женщины, сотрудницы службы безопасности, осторожно вынимают и кладут на стол содержимое его небольшой дорожной сумки — три рубашки, несколько комплектов нижнего белья, два галстука и туалетный набор — и тщательно все изучают. Одна из них даже проверила тюбики с зубной пастой и кремом для бритья.
Наконец они сложили все обратно — гораздо более аккуратно, чем это делал он сам.
— А теперь я могу идти? — спросил он, стараясь не проявлять своего нетерпения.
— Да, сэр, — ответила молодая женщина, — вот сюда, в эту кабинку. Для личного досмотра.
Полет был долгим, а в самолете находилось много народу. Дети гонялись друг за другом по проходам. Бородатые мужчины, в основном пожилые и несколько молодых, расхаживали по салону туда и обратно — несомненно, каждый из них размышлял над каким-то жизненно важным местом в Талмуде или над очередным отрывком из Пророков.
Непонятно почему, но Джейсон тоже встал с места и стал ходить вместе с ними. Удивительно, до чего разные лица встречались у пассажиров. Помимо стереотипных старцев, словно сошедших со страниц Ветхого Завета, здесь были также загорелые и мускулистые парни. Он догадался, что многие из этих молодых людей спортивного вида, в рубашках с короткими рукавами, — охранники. Попадались в салоне и чернокожие лица, как у обыкновенных негров, которых он немало видел на своем веку. (Потом он узнал, что это йеменцы.) Но больше всего он поразился, узнав в некоторых людях самого себя. Здесь и там сидели светловолосые и голубоглазые пассажиры и бойко переговаривались между собой на иврите.
Они все выглядели по-разному. И в то же время все они были евреями. И он был одним из них.
Через четырнадцать часов, когда пилот объявил о том, что самолет начинает посадку в аэропорту Тель-Авива, Джейсон вдруг явственно услышал, как кто-то заплакал рядом с ним. На деле же рыдания людей доносились из самых разных уголков салона самолета. А когда, сойдя с трапа, все пошли по бетонированному полю сквозь строй вооруженных до зубов солдат, он увидел, как какой-то старик опустился на колени и поцеловал землю.
Джейсон обратил внимание: по прибытии в эту жаркую и душную местность все пассажиры испытывали такие сильные эмоции, что выражали их только двумя крайними способами. Слезами или смехом. Сам он был слишком потрясен, чтобы чувствовать что-то еще.
Таможенник, ставивший печать в паспорте, улыбнулся ему и сказал:
— Добро пожаловать домой.
Не задумываясь, Джейсон ответил:
— Я всего лишь турист, сэр.
— Да, — сказал служащий, — но вы же еврей. И приехали домой.
Поскольку он не сдавал вещи в багаж, то сразу прошел на выход к раздвижным дверям. Створки раскрылись, и он попал в самую гущу возбужденной толпы, где люди радостно кричали на непонятных языках, встречая своих прибывающих родственников.
Он привстал на цыпочки и заметил Антона ван дер Поста, ожидавшего в сторонке, а рядом с ним — полного, лысеющего человека средних лет. Он поспешил прямо к ним.
Обмен банальностями — вот и все, что они могли себе позволить, чтобы не давать воли слезам.
— Как долетел?
— Нормально. Антон, как родители?
— Ничего, терпимо. Да, этот джентльмен — Йосси Рон, руководитель кибуца.
Джейсон и мужчина в возрасте обменялись рукопожатиями.
— Шалом, мистер Гилберт, — сказал он. — Не знаю, как мне выразить свое соболезнование…
Ему тоже не хватало слов. Они молча забрались в старенький грузовик кибуца и тронулись с места.
Примерно час спустя они въехали на крутой склок по дороге, свернувшей вправо. Вдали показался Иерусалим — его розовато-белые стены переливались в лучах предрассветного солнца.
И тогда Антон впервые за все время их путешествия заговорил:
— Мы подумали, ей бы хотелось быть похороненной с твоим кольцом, Джейсон. Как по-твоему?
Он кивнул. Его вдруг с головой накрыло горе, мысли утыкались в ужасающую правду: вот зачем он оказался на так называемой Святой земле.
Церемония проходила скромно. Фанни хоронили в тени высоких деревьев на протестантском кладбище в иерусалимском предместье Емек Рефаим. Из кибуца прибыла группа в несколько человек — они выехали еще ночью и теперь собрались у могилы. Среди этих загорелых людей в летней одежде с короткими рукавами Джейсон, одетый в черный костюм с галстуком, чувствовал себя немного стесненно. Впереди, рядом с родителями, стоял Антон, обнимавший мать, а невысокая темноволосая израильская девушка вцепилась в руку мистера ван дер Поста. Было ясно, что это и есть Ева Гудсмит.
