вечность.
— А что, до этого она была где-то здесь? — поинтересовался Дима, стараясь скрыть иронию в голосе.
— Да, милый, была здесь. Душа ее бродила по этому дому, прощалась. Теперь уж навсегда…
Тогда Дима решил, что и ему больше нечего здесь оставаться. Тем более что с отцом отношения становились все напряженнее. Мамы рядом не было и некому было сглаживать время от времени возникающие конфликты, откровенные грубости Рогозина-старшего в адрес сына, не оправдавшего его надежд. Отношения стремительно портились. Не желая порвать их окончательно, Дима собрал вещи и, сняв квартиру, переселился туда. Отец для приличия возражал, но Дима был уверен, что и он в душе только рад такому обстоятельству. Они расставались сухо, без объятий и поцелуев, вяло пожав на прощание друг другу руки.
Дмитрий почувствовал облегчение, возвращаясь по вечерам в пустую квартиру. Не нужно было вежливо отвечать на дежурное приветствие и вопросы, ответы на которые никого, по сути, не интересовали. Полученная свобода положительно отражалась на его работе. Дима зачастую забывал о времени, уходя из-за своего рабочего места позже всех, а возвращаясь раньше всех. Он находил успокоение в привычных, оттачиваемых день за днем движениях. Он относился к каждому посетителю с невероятным вниманием, добродушием и поначалу подкупал этим. Ему прощали не совсем твердую руку, огрехи в качестве. Общение с ним было приятным само по себе.
Потом настал момент, когда посетители стали просить Диму высказать свое мнение. Он советовал, воплощал и, кажется, пока ни разу не ошибся. Количество клиентов возрастало, доходы росли пропорционально занятости, плюс настойчивость и желание во что бы то ни стало приблизиться к осуществлению обещания, данного матери.
Постепенно Дима становился мастером, который получал изрядную долю людской любви и зависти. Эти два мощных чувства зачастую идут рядом. Попав в зону повышенного внимания, Рогозин понял, что в этом подобии первой ступени к славе, известности есть и отрицательные моменты. Иногда ему казалось, что их даже больше, чем он всегда представлял. Правда, и возможностей становилось все больше.
Дима продолжал снимать квартиру, только уже в более престижном районе. Настал момент, когда он мог позволить себе купить собственное жилье, но он решил вкладывать дело в бизнес. Пока у него не было семьи, он считал, что это самый приемлемый вариант. А идея об открытии салона парикмахерских и косметических услуг зародилась у него давно, но пока для этого не было достаточной материальной базы, навыков работы, широкого круга клиентов, все оставалось на уровне фантазий. Рогозин не терял надежды, работал и ждал. Ждал, пока судьба благосклонно обратит на него внимание. И это состоялось. Со временем сложились условия, необходимые для воплощения мечты. Дима начал действовать конкретно, целенаправленно.
Заброшенная, старая двухэтажная постройка была выкуплена на аукционе недвижимости за очень низкую цену. Объединившись со своим армейским товарищем, занимавшимся ресторанным бизнесом, Рогозин строил планы, воплощение которых не заставило себя долго ждать. Два молодых, амбициозных, энергичных мужчины посвящали все время, силы, средства своему детищу. Прошел не месяц и не два, а целых полтора года, пока ветхое двухэтажное здание вписалось в современный дизайн одной из центральных улиц города. На первом этаже был размещен парикмахерский зал, косметические кабинеты, а на втором — уютное кафе, бар.
Открытие салона освещалось прессой. Отец Димы, в числе приглашенных, с удовольствием принял участие в торжественном мероприятии. Впервые за долгие годы Дима не видел в его глазах насмешки, предвзятости. Он постоянно пытался оказаться рядом, выказывая не показной интерес и восхищение результатами труда сына. Но для Димы было уже не принципиально, что скажет отец. Слишком долго он не верил в него, слишком долго посмеивался вместо того, чтобы поддержать, помочь словом, а это порой бывает гораздо нужнее. Его похвалы сейчас вызывали даже раздражение, которое Дмитрий скрывал под чуть усталой улыбкой.
Дима шаг за шагом становился тем, кем обещал своей маме. Это стало главной целью его жизни. Амбиции, подстегиваемые клятвой у постели умирающей матери, сжигали Рогозина изнутри. Ждать пришлось долго, но результат был налицо. Он не ошибся в выборе своего призвания, ощущая себя на своем месте, не страдая комплексом вины, неизбежным в другом случае. Фамилия Рогозина зазвучала. Дмитрий стал победителем многих международных конкурсов самого высокого уровня. Он стажировался за границей, набираясь премудростей от известных стилистов с мировым именем. Теперь сам он заслуженно считался ведущим стилистом, который не стоит на месте, постоянно растет, совершенствуется, идет вперед. И у него появились ученики, которые могли следить за волшебными превращениями, происходящими благодаря движениям рук мастера, игре ножниц. Рогозин очаровывал всех, кто попадал к нему в надежде измениться, найти новый образ. Он с фанатическим рвением работал, не замечая, что рядом все чаще оказываются те, кто просто хочет погреться в лучах его известности. Дмитрий начал разочаровываться в людях, все больше замыкаясь в себе. Это была вторая, менее броская, обыденная сторона медали. Отблески славы не всегда согревали, чаще они обжигали, совершенно изводя Дмитрия. А тем, кто хотел просто оказаться рядом, его душевные мытарства были не понятны. Рогозину удавалось быть самим собой только дома, в одиночестве, когда никого не было рядом. И тот образ, который представал миру во время конкурсов, бесчисленных телевизионных интервью, в журнальных статьях, был очень далек от настоящего Рогозина.
Личная жизнь Дмитрия не складывалась. Все его романы были похожи один на другой. Знакомство, недолгие встречи, разочарование и разрыв. Ни одна из многочисленных спутниц Рогозина не казалась ему искренней. Как только он начинал чувствовать фальшь, сразу прерывал отношения. Дима был уверен, что женщин интересует не он сам, а тот образ благополучного, удачливого, уверенного в себе мужчины, которым его представляла пресса, телевидение. Ни одна из его подруг даже не предпринимала попыток заглянуть к нему в душу, проникнуть во внутренний мир, добиться самого бесценного — его настоящей, искренней любви. Рогозин удивлялся тому, как им всем просто хочется побыть рядом с ним. Он считал себя некрасивым, нескладным, не замечая, что из долговязого, худющего юноши превратился в красивого мужчину с печальным взглядом небесно-голубых глаз. Он относился к тому типу мужчин, которых возраст делает неотразимыми. Только Дмитрий слишком привык к своему отражению в зеркале и не замечал перемен. Он иронично воспринимал комплименты влюбленных в него женщин, относя слова к необходимости игры. Дмитрий с улыбкой принимал признания, никогда не веря в их искренность, поэтому часто позволял вести себя вызывающе. Женщины были готовы терпеть любые его выходки, даже грубость. Все прощалось неуемной творческой натуре, все списывалось на взрывной характер, необходимость всплеска эмоций. Его воспринимали сильным, не нуждающимся ни в чьем мнении бескомпромиссным человеком. Таким его преподносила пресса, таким временами Дмитрий хотел бы стать, но его второе, потаенное «я» открывало ранимого, нуждающегося в теплом, искреннем отношении человека. Вся его внешняя холодность, отчужденность, независимость были показными. Он должен был быть таким, принимая правила игры общества, в которое скоро стал вхож.
Здесь все было рассчитано на то, что за каждым твоим шагом неустанно следит камера, каждое слово фиксирует диктофон или вездесущие журналисты, жадные до сенсаций, порой дешевых, не выдерживающих критики. Рогозин попал в их поле зрения и теперь постоянно чувствовал на себе чей-то взгляд. Даже в новой квартире, которую он купил недавно, ему мерещился спрятавшийся за портьерой журналист с микрофоном в руке. Дмитрию стоило немалых усилий заставить себя спокойно относиться к такому повышенному вниманию к собственной персоне. Его успокаивали, что люди продажны и легко отрекаются от своих кумиров. Мол, нужно терпеть, делая вид, что ты в восторге от той возни, которая царит вокруг тебя. Пройдет какое-то время и сердцами твоих бывших фанатов завладеет другой. Произойдет привычная тусовочная смена декораций. И тогда может возникнуть другая проблема: готов ли ты будешь лишиться того, к чему так долго приучали тебя изо дня в день? Рогозин твердо отвечал на этот вопрос: он совершенно спокоен, потому что у него есть его работа. И пока у него будет хотя бы один клиент, его душа будет на месте.
Дима искренне верил в то, что его полоса удачи растянется на долгие годы. И пусть от него перестанут ждать сенсаций, он не для этого шел к своей цели. Не для этого он добивался признания. Он делал это в память о матери, верившей в то, что настанет его звездный час, и все будут восхищаться мастерством ее мальчика. Все складывалось именно так. И то, что профессиональные успехи порой заменяли ему и личную жизнь, не портило Дмитрию настроения. Он знал, что рано или поздно и здесь все состоится. Он предоставил времени расставлять все по местам, лишь изредка внося свои коррективы. Так, он редко серьезно воспринимал желание друзей изменить его семейное положение.
— Тебе тридцать три, дружище. Не пора ли выбрать себе спутницу жизни, достойную и верную.
— О-о! — он театрально приставлял ладонь к глазам, словно защищаясь от яркого солнца. — Где же вы, красавицы? Где же вы, верные и добрые, которым нужен такой несносный тип, как я?
— Мы тебя познакомим с такой девушкой, что ты про все на свете забудешь!
— А вот этого не надо! — выставлял он вперед руку, словно пытаясь сохранить определенное расстояние между собой и всем миром. — Я сам разберусь.
Дима скрывал свое равнодушное отношение к этому вопросу под маской иронии. Он не понимал, почему всем так хочется поскорее увидеть его женатым. Список потенциальных невест начинался с первой красавицы города, лицо которой смотрело на него с многочисленных рекламных плакатов и щитов, заканчивая дочерью мэра, не имевшей, по правде говоря, никаких достоинств, кроме фамилии и благ, к ней присовокупляемых. Пока Рогозин считался интересным, перспективным, богатым женихом. Сам же он не чувствовал готовности к таким существенным изменениям, которые несет за собой брак. Поэтому старался прекратить отношения, едва на горизонте возникали «заманчивые перспективы». Он тонко улавливал изменения в настроении своих многочисленных подруг, начинающих приводить в жизнь свой план. Дмитрий удивлялся этому однообразию: как бы все ни начиналось, через некоторое время все сводилось к вопросу о браке. Пути были разными: спокойно, намеками, требовательно, отчаянно, но всегда — с желанием заполучить официальное право на владение.
Дмитрий посмеивался: как они не понимают, что он сам, только он должен проявлять инициативу в этом вопросе. Неужели перевелись девушки, среди которых он мог бы выбрать себе спутницу жизни? Не пренебрегая женским обществом, он продолжал держать их на определенном расстоянии. Близость не была по его понятиям необходимым переходом к отношениям семейным. Он просто был молодым, здоровым мужчиной, нуждающимся в ласке, разрядке. В то же время его нельзя было назвать коварным обольстителем. Чаще женщины добивались его благосклонности. Дима довольно долго присматривался, прежде чем оказаться с новой знакомой в постели. Что-то старомодное, трогательное сквозило в его ухаживаниях, что-то противоречащее стремительному ритму современной жизни. Ему приходилось нелегко, потому что раскованность тех, кто попадал к нему в объятия, порой ошарашивала. Он не этого хотел, не о таких отношениях мечтал, создавая на конкурсах свой образ, свое видение женской красоты и внутреннего мира.
Но обо всем этом Рогозин предпочитал не распространяться. Он был благодарен за приятные минуты в постели и часто дарил своим подругам подарки, был вежлив, внимателен, нежен. Но внутренний голос никогда не оставлял его в покое, подсказывая в определенный момент, что начинается обычная тусовка рядом с известным человеком, и нет ничего от души в словах той, что держит его под руку. Дмитрий прислушивался к этому голосу и следовал его советам. Он относился к каждому новому знакомству как к игре, в которой ему отведена роль сверкающего алмаза, вызывающего восхищение, но не любовь. Разве можно любить камень?
Он спокойно реагировал на истерики бывших пассий, которым он как можно деликатнее сообщал о разрыве. Дмитрий хотел сохранять с ними дружеские отношения, но удавалось это очень редко. Появлялись неприятные статьи, в которых очередная отвергнутая любовница сообщала невероятные подробности из жизни Рогозина. Она открывала всем его «подлинное» лицо, скрытое под маской лицемерия и жажды дешевой славы. Одна из таких статей настолько взбесила
