эту бессонную ночь они находили силы для все новых и новых слияний.
Рассвет оказался изумительным: солнце без всякого предуведомления взлетело в небо, залив окружающие холмы потоками обжигающего света.
Деккерет повернулся к женщине — в жестоком утреннем освещении она выглядела не столь юной, как при свете звезд.
— Расскажи мне об этой населенной призраками пустыне, — потребовал он. — Каких таких духов мне предстоит там встретить?
— Как ты настойчив!
— Расскажи.
— Там обитают призраки, которые способны вторгаться в сны и похищать их. Они отнимают у души радость и вселяют на ее место страхи. Днем они поют вдали, сбивая путника с толку, уводя с дороги своей болтовней и музыкой.
— Предполагается, что я должен поверить этому?
— За последние годы многие из тех, кто попал в эту пустыню, погибли.
— Из-за призраков, ворующих сны?
— Так говорят.
— Значит, мне будет о чем рассказать, когда я вернусь на Замковую гору.
— Если вернешься, — поправила она.
— Но ты же говоришь, что погибали не все, кто попадал в эту пустыню. Ясно, что не все, — ведь должен же был кто-то вернуться, чтобы рассказать об этом. Значит, я найму проводника и попытаю счастья среди призраков.
— Никто не возьмется сопровождать тебя.
— Тогда я пойду один.
— И погибнешь наверняка. — Она погладила его мощные руки и издала невнятный мурлыкающий звук. — Неужели ты так стремишься к скорой смерти? Смерть не имеет никакой ценности. Она не приносит выгод. Какого бы покоя ты ни искал, это не покой могилы. Забудь о поездке в пустыню. Оставайся здесь, со мной.
— Мы поедем вместе.
— Ну уж нет, — рассмеялась она.
Деккерет понял, что это безумие. Он не верил в ее рассказы о призраках и похитителях снов; что бы ни происходило в пустыне Сувраэля, это наверняка было происками бунтующих аборигенов — меняющих форму. Хотя и в этом он сомневался. Возможно, все эти разговоры об опасности были лишь уловками, направленными на то, чтобы подольше задержать его в Толагае. Несомненно, это было лестно, но нисколько не помогало в поисках. И она была права насчет того, что смерть является совершенно бесполезной формой очищения. Если его приключениям в Сувраэле суждено иметь смысл, ему необходимо выжить.
Голатор Ласгия вскочила и потянула его за руку. Они поплавали в бассейне, а затем она провела его в дом, в самую красивую комнату, какую ему довелось видеть после отъезда с Замковой горы, и угостила завтраком из вяленой рыбы и фруктов. Спустя довольно долгое время женщина вдруг спросила:
— Ты действительно должен попасть в глубь материка?
— Туда меня ведет внутренняя потребность, — вновь ощутив ту же неловкость, что и накануне, пробормотал он.
— Очень хорошо. У нас в Толагае есть один негодяй, который частенько рискует ходить на внутренние земли через Кулагский проход, по крайней мере так он уверяет, и, кажется, до сих пор жив и здоров. Ради кошелька с реалами он, без сомнения, согласится проводить тебя туда. Его зовут Барджазид. Если ты так настаиваешь, я вызову его и попрошу помочь тебе.
Слово «негодяй» казалось самым подходящим определением для Барджазида. Это был тощий маленький человечек крайне непрезентабельного вида, в потрепанной одежде коричневого цвета и поношенных кожаных сандалиях, с древним ожерельем из разнокалиберных костей морского дракона на шее. Губы у него были тонкими, на дочерна обожженном солнцем пустыни лице лихорадочным блеском сверкали глаза. Он глядел на Деккерета оценивающе, словно мысленно взвешивал содержимое его кошелька.
— Если я возьму вас с собой, — глухим, но все же довольно сильным голосом заговорил Барджазид, — вы сначала подпишете документ, освобождающий меня от любой ответственности перед вашими наследниками в случае вашей смерти.
— У меня нет никаких наследников, — ответил Деккерет.
— Тогда перед родственниками. Я не желаю, чтобы ваш отец или ваша старшая сестра потащили меня в суд понтифексата за то, что вы погибли в пустыне.
— А разве вы уже погибли в пустыне?
Барджазид выпучил глаза:
— Абсурдный вопрос.
— Вы ходите в эту пустыню, — настаивал Деккерет, — и возвращаетесь живым. Так? Если вы знаете свое дело, то вернетесь живым и на этот раз, а следовательно, и я тоже. Я буду делать то, что делаете вы, и пойду туда, куда решите пойти вы. Если вы уцелеете, то и я уцелею тоже. Если я погибну, то вместе с вами, и мое семейство не сможет предъявить вам никаких, претензий.
— Я могу противостоять силе похитителей снов, — ответил Барджазид. — Я это точно знаю, так как прошел уже много серьезных испытаний. Откуда вы знаете, что вам удастся так же успешно устоять против них?
Деккерет подлил себе еще чаю, который заварил Барджазид, — густого настоя из листьев, собранных с мощного куста, выросшего где-то на склоне поросшего травой песчаного бархана, оставшегося от одного из былых наступлений пустыни. Двое мужчин сидели друг против друга, скрестив ноги, на куче грязных одеял в заросшем плесенью подвале магазина, принадлежащего сыну брата Барджазида; судя по всему, будущий проводник принадлежал к большому семейному клану. Деккерет задумчиво потягивал терпкий густой напиток.
— Кто такие похитители снов? — спросил он после долгой паузы.
— Точно не знаю.
— Может быть, меняющие форму?
Барджазид пожал плечами:
— Они не были столь любезны, чтобы сообщить мне свою родословную. Меняющие форму, гэйроги, врууны, люди… откуда мне знать? В сновидениях все голоса одинаковы. Конечно, в пустыне скрывается несколько племен меняющих форму, и некоторые из них причиняют нам большие неприятности. Возможно, наряду со способностью преобразовывать свои тела они обладают еще и умением проникать в сознание. А возможно, и нет.
— Если меняющие форму закрыли два из трех маршрутов, ведущих из Толагая в глубь страны, то, пожалуй, войскам короналя придется поработать.
— Это меня не касается.
— Меняющие форму — покоренная раса. Мы не должны позволять им нарушать обычный порядок жизни на Маджипуре.
— О том, что похитители снов относятся к метаморфам, заговорили вы, — язвительно заметил Барджазид. — Лично я не придерживаюсь такого мнения. И вообще, неважно, кто такие эти похитители снов. Важно то, что из-за них земли за Кулагским проходом стали опасными для путешественников.
— Тогда зачем вы туда ходите?
— Я не имею обыкновения отвечать на вопросы, которые начинаются со слова «зачем». Я хожу туда потому, что у меня есть для этого причины. Но в отличие от других я возвращаюсь живым.
— И что, каждый, кто пытается преодолеть этот Проход, погибает?
— Я в этом сомневаюсь. А вообще-то, понятия не имею. Вне всякого сомнения, прежде чем о похитителях снов стало известно, погибли многие. Но и в лучшие времена пустыня была опасной. — Барджазид помешал ложечкой в чашке с чаем. Он, похоже, начал почему-то волноваться. — Если вы
