Я и сам не знал, однако ответил, что, наверное, лучше лететь первым рейсом. Ведь его могут заметить с опозданием и в погоню не полетят, а второй рейс они уже будут поджидать. Жена возразила:
— Если проскочит первый самолет, то вряд ли немцы будут думать, что вслед за первым полетит второй.
Это был разумный ответ. Но она с неохотой согласилась на первый.
Судьба, однако, пощадила нас. Когда подошла очередь получать амуницию, то оказалось, что комбинезона малого размера для сына нет. Капитан предложил лететь нам вторым рейсом, а за это время сыну подберут на складе подходящий размер. Мы вышли из очереди, оделись и отошли в сторону.
После взлета первого самолета опять встали в очередь. Переодевание прошло довольно спокойно. Самолет вскоре поднялся в воздух и взял курс на восток. Примерно через час штурман предложил надеть кислородные маски, поскольку самолет поднялся на предельную высоту. Для нас это означало, что мы вошли в опасную зону. Время перелета этой зоны тянулось томительно долго, и когда штурман вышел с улыбающимся лицом, всем стало ясно — мы в безопасности. Раздался невольный крик радости. Штурман объявил, что самолет уже находится над шведской территорией и через час будем на стокгольмском аэродроме.
С самолета сошли словно вновь родившимися, веселыми, радостными. Но сзади раздался какой-то странный шум. Обернувшись, я заметил, что нас обгоняют санитары с тележками, на которых лежат окровавленные люди. На мой вопрос — что случилось? — один из них скороговоркой ответил, что на самолет, недавно прилетевший из Англии, напали два немецких истребителя и обстреляли его. В результате был убит штурман и два пассажира, а трое тяжело ранены. В это время к нам подошел молодой человек и по-русски сказал, что он разыскивает семью из трех человек, которая должна была прилететь из Англии. Убедившись, что это мы, он стал обнимать нас и сказал, что он здесь по поручению посла Советского Союза Александры Михайловны Коллонтай.[21] В справочной аэродрома ему сообщили, что самолет подвергся нападению немцев и поврежден, имеются жертвы и среди пассажиров. Когда этот самолет приземлился, он вместе с врачами и санитарами «скорой помощи» бросился к нему, но дверь была прострелена и не открывалась. Ее взломали. Когда вошли, то увидели раненых, убитых и живых, но в глубоком шоке, пассажиров. Он тут же стал разыскивать мужчину, женщину и ребенка.
— К счастью, — сказал он, — вас там не оказалось.
С аэродрома мы благополучно прибыли в гостиницу. Номер был заранее заказан. Придя в себя от длинного и тяжелого пути, мы благодарили судьбу, что за короткое время она дважды спасла нас.
На следующий день я пришел в советское посольство.
Секретарь Александры Михайловны Коллонтай, жена атташе посольства, сразу провела меня в кабинет. На ходу она предупредила, чтобы я не задерживался у посла, поскольку Коллонтай плохо себя чувствует. Когда вошел в просторный кабинет, то за столом увидел небольшую, сутуловатую старую женщину с лицом, покрытым крупными морщинами. Она сидела на высоком стуле, а рядом с ней стояла коляска, на которой она передвигалась. Ее левая рука неподвижно лежала на столе, а правой она перебирала какие-то бумаги. Я много слышал об Александре Михайловне, о ее уме, красоте, необыкновенном революционном прошлом и бурной жизни. Теперь только яркие молодые глаза напоминали о ее былой красоте. Когда я поздоровался, она улыбнулась половиной рта. С первых же слов я сообщил Коллонтай, что являюсь работником внешней разведки НКВД. Прислан сюда в качестве заместителя резидента под прикрытием первого секретаря посольства. Время моего пребывания в Стокгольме будет зависеть от того, когда будет подписан договор о перемирии с Финляндией, после чего я выеду в Хельсинки к месту своей работы.
— Таким образом, — сказал я, — основным направлением моей работы в Швеции будет наблюдение и освещение ситуации, складывающейся в Финляндии на этапе войны с ней. Руководство НКВД просит вас оказывать мне в этом деле посильную помощь.
Когда Александра Михайловна услышала, что основной моей целью является работа в пользу скорейшего вывода Финляндии из войны, ее лицо оживилось, морщины разгладились, и она стала приветливей ко мне, чем в начале встречи.
— Что касается моей работы по посольству, то чем больше вы меня загрузите, тем больше обрету я связей среди шведов, которые могут пригодиться нам в будущем.
Мне показалось, что Коллонтай сделала движение, чтобы встать, но паралич левой ноги помешал ей это сделать. Она только огорченно задвигалась на стуле и уже не дребезжащим голосом, а твердо сказала, что рада знакомству со мной и готова оказать мне помощь для быстрейшего моего вхождения в социальные слои общества, которые меня будут интересовать. Она с горечью заметила, что прошлые представители моей службы игнорировали ее попытки оказать им помощь, и это не пошло на пользу их работе.
Далее я рассказал Коллонтай, что незадолго до «зимней войны» я был послан в Финляндию резидентом и по указанию Молотова должен был немедленно информировать его в случае положительного ответа финнов на ноту-ультиматум от 26 ноября 1939 года. Это ее заинтересовало, и Коллонтай стала расспрашивать меня дальше.
В конце беседы она сказала, что многолетний консул посольства Владимир Мартынович Смирнов уходит на пенсию, оставаясь на постоянное жительство в Швеции. Посол предложила мне стать советским консулом в Швеции. До начала работы в посольстве она дала мне пятидневный отпуск, чтобы Смирнов ознакомил меня с условиями консульской службы в Швеции и, заодно, познакомил бы и со столицей Швеции — Стокгольмом.
— Для вашего сведения скажу, что Владимир Мартынович старый большевик. Он член РСДРП с 1900 года. Его главной работой в партии было обеспечение безопасности Владимира Ильича Ленина и его соратников при поездках их на Запад через Финляндию и Швецию на съезды, конференции, совещания и т. д. Он являлся главным организатором по пересылке нелегальной литературы и оружия с Запада в Петербург.
Такая характеристика Смирнова вызвала у меня особый интерес к нему. Большевика-подпольщика, который, начиная с 1918 года, безвыездно работает в Швеции, наверняка можно будет использовать в качестве «наводчика» на шведов, представляющих для разведки интерес.
Встретились мы со Смирновым на следующий день после беседы с Коллонтай. Из его первых слов я понял, что Коллонтай его уже проинформировала обо мне.
— Шведское общество, — сказал Смирнов, — имеет высокую степень общественного развития. Народ Швеции живет в достатке, в результате чего страна с давних пор избавлена от социальных потрясений. По характеру швед общителен, трудолюбив, честен в общении, доверчив. Договора на большие суммы денег часто заключаются под честное слово партнеров. Шведы — музыкальный народ, любят народные песни и танцы, в том числе и хороводные.
Когда весной 1920 года Красная Армия разгромила войска белых генералов, отношение шведов к Советской России склонилось в пользу заключения торгового договора, который вскоре и был подписан. Примерно в это же время в Швеции было сформировано социал-демократическое правительство, которое возглавил Брантинг, член руководства этой партии.
С приходом к власти правительства Брантинга в стране развернулось движение за признание правительства Советской России. Большую работу для приближения этого события провели левые социал- демократы.
