Оберегая Коннора

бы он пожаловался, то достигнутое преимущество перешло бы к Люциусу.

- Поскольку сегодня Рождество, думаю, глинтвейн будет уместен, - произнес Малфой и взмахнул палочкой. Прямо перед ними появились два кубка с напитком. Малфой предложил один кубок Гарри, затем расположился в таком же кресле напротив и склонил голову.

- Вы можете произнести тост, мистер Поттер.

Гарри не колебался ни секунды. Слишком долгие паузы в танцах также воспринимались как слабость.

- За то, чтобы выжить, - произнес он и сделал глоток. Глинтвейн неприятно обжег его гортань, и Гарри не смог удержаться от мысли, что напиток мог быть отравлен - хотя со стороны Люциуса было бы глупо отравить его сейчас, когда Гарри все еще находится под защитой древнего закона гостеприимства. Гарри был также сильно уверен в разумности и осторожности своего врага, как и в его способности отравить его, поэтому он сделал три полных глотка, прежде чем опустил кубок на колени. Напиток согрел его руки лучше, чем огонь, пылающий в камине.

Люциус пригубил свой. Глаза его не отрывались от Гарри. Мгновение спустя, он откинулся на спинку кресла и сказал:

- Я видел, что Вы обучались долго и упорно. Необычно наблюдать владение беспалочковой магией в столь юном волшебнике, не считая тех сложных и важных заклинаний, что Вы изучили. Скажите мне, мистер Поттер, зачем вам это? Ведь Вы всего лишь брат Мальчика-Который-Выжил. Темный Лорд пал. У Вас есть родители и наставники, которые поддерживают Вас. Даже у моего сына, хотя я и воспитываю его жестче в некотором отношении, впереди еще достаточно много времени, чтобы познать глубины своей магии.

Гарри сохранял бесстрастное выражение лица. Если Люциус не желает обсуждать способ, которым он получил эти воспоминания, то и он не станет.

- Я не верю в почивание на лаврах, мистер Малфой, - ответил Гарри и сделал еще один глоток глинтвейна. - Я верю, что однажды Темный Лорд возродится. И все мы должны быть готовы встретиться с ним, когда это случится.

- Ах, - тихо сказал Люциус. - Значит ваш брат, Мальчик-Который-Выжил, занимается по такой же интенсивной программе?

Каждый раз, когда Малфой произносил имя Коннора, Гарри чувствовал, будто его внутренности режут тупым ножом. Но он успешно с этим справлялся. В этих танцах он был еще слабым партнером. Он должен обороняться, чтобы вернуться и защищать Коннора. И, добавил он про себя, Люциус не может доподлинно знать, что Коннора воспитывали иначе. Он увидел недостаточно воспоминаний, чтобы сделать такой вывод.

- Его образование схоже с моим, - решил ответить Гарри.

Глаза Люциуса снова вспыхнули, хотя Гарри не смог распознать эмоции, которые они выражали. Люциус сделал глоток. Гарри тоже.

- Мой сын много рассказывал о Вас, - сказал Люциус. - Когда я в первый раз прочел его письма, то был удивлен. Поттер в Слизерине? Поттер охотно дружит с Малфоем? - он улыбнулся, но на сей раз улыбались только его губы, поскольку глаза снова стали холодными. - Скажите, мистер Поттер, зачем Вы подружились с моим сыном?

Это - отец, защищающий своего ребенка, - подумал Гарри и инстинктивно почувствовал себя более комфортно. В этой роли Люциус не был идеальным хладнокровным чистокровным магом. Если Гарри потребуется вывести оппонента из равновесия и сместить баланс в свою сторону будет легче сделать это, используя это слабое место, и Гарри решил, что лучший способ сделать это - говорить чистую правду.

- Скорее это Драко подружился со мной, а не наоборот, - сказал он. - Я просто не хотел отталкивать его. И я уверен, что он написал Вам о своем Долге Жизни ко мне и о том, как он выбрал его исполнить.

- Да, конечно, - ответил Люциус, - но он о многом умолчал. Например, о том, как именно возник этот долг, или о том, каким образом Вы спасли ему жизнь.

- Долг жизни - очень личная вещь, - пробормотал Гарри, - и одна из древнейших тайн. Думаю, именно честь составляет суть наших традиций, и наделяет их мистической силой.

Люциус искренне улыбнулся и поднял бокал в кратком тосте за Гарри. Мальчик изучил свои чувства и поймал себя на том же странном удовольствии, которое он испытал с того самого момента, как очутился в мэноре. Люциус был Пожирателем Смерти, который пойдет на все, чтобы навредить Коннору или доставить его к Темному Лорду. Но с ним можно было сосуществовать рядом, внутри определенных границ, как в клетке, и только в мирное время. Такие границы допускали моменты взаимного уважения и восхищения. Гарри знал, что отношения между ним и Люциусом всегда будут напряженными, но сейчас они прекрасно понимали друг друга.

- Довольно о моем сыне, - сказал Люциус. - Как получилось, что сын грязнокровки получил чистокровное магическое образование?

- Потому что я хотел этого, - ответил Гарри, - а моя семья не видела причин, чтобы отказать мне в этом.

- Интересно, - произнес Люциус, приподнимая брови. - Я думал, что сын Джеймса Поттера будет следовать по стопам отца магглолюбца: преклоняться перед Дамблдором, например, избегать слова «грязнокровка», как будто это темное проклятье, не знать чистокровных традиций или не иметь понятия о чести и гордости.

Гарри постарался сохранить маску на лице. Это было точное описание Коннора, который, хотя и имел частичное представление о чистокровных традициях, но не знал их сути, и уж конечно, никогда не изучал их углубленно вне своего общего магического образования.

- Моя семья не видела оснований отказывать мне и в этом тоже, - сказал Гарри.

Люциус слегка подался назад в своем кресле. Гарри был уверен, что он обдумывает и оценивает сказанное и приходит к выводу, что Гарри хорошо знаком с обоими мирами. Пусть так и случится. Тогда, прежде чем напасть на Коннора, Люциус хорошо все обдумает, основываясь на сведениях о подобном образовании Коннора.

И Коннор действительно нуждается в этом, - подумал Гарри с болью в сердце. - Я знаю, что он будет сопротивляться, но мы должны начать его обучение этим летом. Возможно, мы откладывали это слишком долго, желая дать ему неомраченное войной детство.

- Тогда почему вы оказались в Слизерине? - спросил Люциус, отбрасывая тонкости и таким образом изменяя шаги танца.

Гарри напряженно замер, почувствовав этот более быстрый темп опасной интриги.

- Это может говорить о том, что вы отдаете предпочтение одной стороне своего обучения над другими.

- Ученики не выбирают себе факультет, - сказал Гарри.

Люциус рассмеялся. Гарри моргнул. Смех у Малфоя оказался глубоким, богатым, с легким смешком на вдохе. Трудно было представить, что человек, способный так смеяться, мог мучить и убивать детей. Раньше Гарри представлял, что у Люциуса будет холодный смех, похожий на тот, что он время от времени слышал в своих сновидениях.

- Ну-ну, Гарри, - сказал Люциус. - Вы можете сказать мне. Что же сказала Вам Шляпа, когда распределяла Вас в Слизерин?

Гарри вскинул подбородок. То, что он собирался сделать, было опасно, но если он оставит изменение обращения к себе незамеченным, то его положение перестанет быть равным Люциусу. Этого он не должен допустить.

- Зачем, Люциус? - произнес он. - Полагаю, мне она сказала почти тоже самое, что и Вам.

Вот так, - подумал Гарри, когда заметил, что лицо Малфоя снова приобрело пустое холодное выражение. - Пусть он обдумает это и сам решит, что именно я имел в виду.

На какое-то время воцарилось молчание, Люциус потягивал глинтвейн и смотрел на Гарри. Гарри смотрел на него в ответ, гадая, какая реплика будет следующей.

- Знаете ли Вы, - сказал наконец Люциус приглушенным голосом, - что ваша магия необыкновенно сильна, Гарри? Гибкая и быстро адаптирующаяся. Почти также сильна, как и моя, в то время, когда я был