Начало Йоля выдалось холодным и почти бесснежным. Белоснежные хлопья, не успев выпасть на землю, обычно тут же таяли спустя пару часов. Можно было ожидать, что спустя четыре дня мало что изменится и Рождество старая добрая Англия тоже встретит без снега.
Прозрачный стылый воздух пощипывал щеки, проникал под тонкую ритуальную мантию, и Драко не могли согреть даже чары тепла, которые он накладывал уже несколько раз, но все равно мерз.
Вернувшись из ритуального зала, где по традиции расставил принесенные с собой дары, зажег свечи и пропел полагающиеся катрены, Драко Малфой, не останавливаясь, вышел из мэнора и почти бегом направился к священным камням, чтобы возложить последний на сегодня дар.
Закончив с церемониями, впервые со времен учебы в Хогвартсе, когда в мэноре «гостил» Темный Лорд, очерняя все святое, к чему прикасался, Драко не почувствовал радости. Вернувшись с улицы, он рывком стащил с себя одежду и упал на постель, желая только одно: провалиться в сон и проспать до самого Рождества.
Но мысли, словно раскаленные брызги, жалили сознание, не давая уснуть, кружась ночами в голове юркими смерчами, сносящими барьеры выдержки и спокойствия, с таким трудом возводимые им днем.
А, уснув, Драко видел во сне, как он совершал праздничный обряд, да не один, а с Гарри, который внимательно смотрел на него из-под длинной челки. В этом сне Гарри был похож на себя, каким он был три года назад, в самый первый их совместный Йоль.
Тогда Герой Магической Британии, только отходящий от своей победы, еще не замкнулся в себе, это случилось чуть позже. Наоборот, Гарри были интересны обычаи чистокровных семей. Он, возбужденно сверкая зеленым взглядом, задавал вопросы и подпрыгивал от нетерпения, ожидая, когда же они с Драко спустятся в подвал мэнора, а потом пойдут ночью, плутая среди леса.
По такому случаю, он тогда даже отпросился у тренера, который разрешил ему на сутки задержаться в Англии, в то время как вся квиддичная команда уже отправилась готовиться к Чемпионату в другую страну.
Драко спал, крепко обнимая подушку, ту самую подушку, на которой обычно лежал его любовник. Тонкие пальцы изо всех сил впивались в ткань, словно желая даже во сне не отпускать, не отдавать никому, не позволять исчезнуть.
Иногда, в долгие зимние ночи Драко просыпался, ощущая, как намокла наволочка под его щекой. Однако днем, при неярком свете короткого дня, его лицо всегда было спокойным, а острый Малфоевский подбородок смотрел только вперед.
Тут Драко еще выше поднимал голову и распрямлял и без того прямые плечи, не позволяя себе впадать в отчаяние. Хотя ему так хотелось наплевать на все: гордость, честь рода, высокомерие, присущее ему с рождения, и кинуться к Гарри, прижать его к себе, уткнуться в лохматую макушку, вдыхая аромат его волос, ощутить тепло родного и желанного тела.
И опять нет. Опять только приличия, показушная холодность, и пронзительная боль, на грани отчаяния в серых глазах.
* * *
Когда-то давно, еще только мечтая хотя бы просто по-дружески общаться с Гарри Поттером, он думал, что недостоин такой чести.
И то, что Гарри спас его, то, что подарил надежду, заступившись за мать в послевоенном суде над Пожирателями смерти, в конце концов, настояв на том, чтобы ее выпустили из зала суда, оправдав, доказывало ему, что тот намного лучше и чище его самого.
Даже тот факт, что Поттер не заступился за его отца, осужденного и казненного в Азкабане, не умоляло его достоинств в глазах Драко.
Малфой отчетливо помнил свое удивление, хорошо замаскированный страх, что все это шутка, насмешка, какой-то розыгрыш, когда Гарри не только согласился с ним поговорить, но и принял его приглашение встретиться еще раз.
Он до последнего не верил, что тот придет, не обманет, не посмеется, выскочив из-за угла в обнимку с Уизли.
А Гарри пришел. Один. Красивый, даже трогательный, в простой черной мантии, из-под которой выглядывали маггловские кроссовки. Он спокойно сел напротив Драко, кивнул ему, чуть улыбнувшись, и позвал официантку, попутно сообщив собеседнику, что жутко проголодался.
- Представляешь, Малфой, я целый день потратил на тренировку, а потом был на собеседование. Даже пообедать не успел, да и позавтракать как-то не удалось с утра. И знаешь, что? - Гарри наклонился к Драко, опасно вторгаясь в личное пространство замершего от радостного удивления собеседника.
- Что? - почему-то шепотом переспросил Малфой, судорожно пытаясь облизнуть пересохшие губы и в глубине души желая, чтобы Гарри наклонился к нему еще ближе.
- Меня приняли!
И столько искрящейся радости, удовольствия и счастья слышалось в его словах, что Драко невольно заулыбался в ответ, в душе желая только одного: делать все, чтобы этот удивительный человек, его персональное чудо, бывший враг, а ныне спаситель и самый желанный в мире человек, был счастлив.
Все эти годы Гарри Поттер неоднократно доказывал Драко, что нуждался в нем. И не считал его, несмотря на его прошлое, кем-то недостойным.
Даже его ссора с лучшими друзьями, самая крупная ссора знаменитого трио на памяти Драко, не смогла остановить Гарри в его ответных чувствах к Малфою.
Поттер доказал ему, что может быть терпеливым, несмотря на то, что производил впечатление порывистого и нетерпеливого. Именно с терпением, ранее не свойственным ему, тот раз за разом позволял Драко убедиться в своей значимости, в том, что именно Драко достоин многого, в том числе иметь отношения с Героем.
И вот сейчас, когда Поттера вдруг не стало рядом, когда он исчез, спрятался, сбежал, на Драко снова навалился тот же страх: несмотря на все, что он сделал для Гарри, он все еще недостоин его.
Только теперь не было рядом того, кто бы переубедил его в обратном.
Сейчас Драко Малфою ничего не оставалось, кроме как поддаться страху, лишь внешне оставаясь бесстрастным и спокойным, чтобы спасти остатки если не любви и разбитого сердца, так хотя бы гордости.
* * *
За два дня до Рождества, когда Драко стоял, прислонившись лбом к ледяному стеклу, провожая глазами домовиков, перед которыми плыла по воздуху зеленая, с роскошными пушистыми лапами рождественская ель, он позволил себе на пару секунд зажмуриться. Из-под темно-золотистых ресниц на каменный подоконник скатилась слеза. Но никто этого не видел. Некому было видеть. Драко был один во всем огромном, красивом, но совершенно пустом родовом замке.
Он вдруг вспомнил свою первую и единственную истерику на следующее утро после ухода Гарри.
Проснувшись и осознав, что произошло накануне, он сосредоточено оделся, твердо вознамерившись идти в лабораторию. Драко просто не мог оставаться дома, не мог позволить себе метаться по опустевшему враз мэнору, снова и снова вспоминая, прокручивая в голове, сходя с ума от неизвестности и тревоги.
В малой гостиной его уже ждал завтрак. Но дойдя по отдающим гулким эхом коридорам…
…и подойдя к столу, на котором привычно стояло два прибора, лорд Малфой не выдержал. В два шага долетев до него, он быстрым движением руки смахнул на пол исходящий паром омлет, дожидающийся хозяев на подогретых тарелках. Следом последовали бокалы с соком, в том числе и персиковым, который так любил Гарри. Вилки, ножи, чайные ложки с грохотом разлетелись по полу. Остановился он только тогда,
