когда в его руках оказалась единственная целая чашка. Именно из нее обычно пил кофе Гарри, не очень любивший утренний чай.
Тонкий, почти прозрачный фарфор чашки, с выведенными по ободку золотыми и синими узорами почему-то приглянулся Поттеру, а домовые эльфы, питая слабость к Мальчику-избавившему-их-от- Великого-Темного-Лорда с самого первого дня его появления в доме, всегда наливали утренний кофе именно в нее.
И тут хрупкая вещь выскользнула из только что все крушившей, но быстро ослабевшей руки Драко. Белоснежное стекло с простым, но изящным рисунком разбилось вдребезги на тысячи осколков.
Разбилось так же внезапно, как часто разбиваются наши мечты и желания, столкнувшись с жесткой реальностью…
Он тогда так и не восстановил чашку, даже не подумав применить к ней простое Репаро.
Драко нехотя отодвинулся от стекла, заставив себя выпрямиться и с абсолютно прямой спиной пройти в парадную гостиную, где нужно было дать указания домовым эльфам, чтобы правильно установить ель.
А еще сегодня вечером к нему собирался заглянуть Северус Снейп, ставший единственным звеном, связывающим теперь его и Поттера.
Ни он сам, ни молчаливые домовики, тенью скользившие по притихшему мэнору, словно погрузившемуся с глубокий сон, не заметили мокрой дорожки от слезы, сверкающего в неверном свете факелов на холодной щеке Драко Малфоя.
До Рождества оставалось всего два дня. И в жизни Драко Малфоя это будет вовсе не тот светлый праздник, несущий с собой свет и чудеса.
Ритуалы и размышления
25 глава
Гарри стоял в центре круга и ощущал каждой клеточкой тела, что находится в эпицентре грозы. Воздух звенел, подрагивая от проскакивающих сквозь пространство пустого зала искр. Насыщенный запах озона ударял в голову похлеще самого крепкого огневиски. Ярко-белый свет ритуальных свечей то вспыхивал, то почти угасал, погружая все во мрак.
Наконец, едва слышный гул, от которого вибрировал каждый камень, каждая балка на крыше, каждое перекрытие особняка, утих. Стало так тихо, что чуть хриплое дыхание, вырывающееся из груди Гарри Поттера, казалось оглушительно громким.
Свет мигнул, погас и снова вспыхнул, да так ярко, что каждая пылинка, застывшая в воздухе, высветилась, становясь объемной.
Небольшой, размером не более кулачка годовалого ребенка, камень, лежащий на вытянутой вперед ладони волшебника, мерцал слабым фосфорицирующим светом.
И едва стих последний электрический вихрь, вонзающийся в самую сердцевину бледно-голубого камня, как весь дом, от подземелья до чердака, озарился таким же свечением. И невидимые постороннему глазу нити, идущие от каменных стен, оплели нового хранителя.
Лицо Гарри, напряженное, со сведенными в гримасе бровями и искусанными ярко-алыми губами, расслабилось. Он почувствовал, как ослабевает тяжесть, давившая на него, несмотря на кажущийся малый объем камня.
- Я, Гарри Джеймс Поттер, наследник рода Поттеров, наследник рода Блэк, связываю и обязуюсь хранить и защищать это место. Да будет так, - прошептали его губы.
Почувствовав ответное покалывание магии, он впервые шевельнулся и спустя мгновение уловил, что щиты, поставленные им по периметру ритуального зала, опустились.
Он спокойно, хоть и на подгибающихся от дикой усталости ногах, вышел из круга. Теперь ему было необходимо спуститься в подвал и оставить в специальной комнате, куда не было доступа никому живому и мертвому, кроме него самого, новый защитный камень для дома.
Так Гарри выполнил свое обещание старому домовому эльфу.
Едва Снейп, исправно навещавший его каждый день, поставил его на ноги, полностью излечив от начинающейся пневмонии, Гарри несколько дней провел в библиотеке, разыскивая необходимый ему ритуал для создания бесценного артефакта-хранителя.
Он знал, что у него все получится. Уж слишком велико было его желание. Да и заботы - поиски подходящего по всем параметрам чистого камня, тщательное изучение ритуала, оценка его слабых сторон и пути решения возможных проблем, - все это отнимало много сил, не давая времени на ненужные эмоции, рефлексии, а, главное, тоску.
Гарри не хотел признаваться даже самому себе, но именно тоска была его главным врагом.
Тоска по Драко.
Да, он прекрасно знал, что Малфой вел себя эгоистично по отношению к нему. И его последняя выходка была тому доказательством. Также он понимал, что теперь он уже никогда не сможет позволить любовнику настолько распоряжаться собой. Он вырос из этих отношений. Он стал сильнее, во всех смыслах. Сильнее, чем был во время войны. Его силы, его магический потенциал, который он ощущал в себе, поразили бы воображение многих волшебников Великобритании.
И тем не менее. Гарри тосковал по Драко.
Даже будучи сильнее Малфоя, будучи сильнее всех в стране, восстановивший веру в себя, в свои силы и осознавший, что готов двигаться дальше, жить дальше, стремиться дальше, он тосковал.
Ему нужен был Драко: красивый, эгоистичный, упрямый, своевольный наследник рода Малфоев.
Единственный, кому он был по-настоящему нужен, когда на время стал слабым и никчемным, предпочитая прятаться от мира и проблем. Прятаться за спиной бывшего недруга, в один прекрасный день ставшим для него единственным. Любимым. Необходимым, как воздух.
И в то же время, Гарри не мог вот так просто вернуться обратно и простить. И позволить простить себя.
Ворочаясь бессонными часами на излишне широкой и излишне пустой постели, Гарри вспоминал их спальню в мэноре. И руки, всегда тесно обнимавшие его, руки, обвивавшие его порой так сильно, что ему не хватало дыхания.
Темные волосы разметались по белеющей в темноте спальни подушке. Гарри сжал губы и замотал головой, давя в себе стон.
Лунные лучи холодными бликами падали на его лицо с зажмуренными глазами. Бледно-желтый диск заглядывал в комнату, наблюдая, как серебристые всполохи магии взметались над пологом кровати и гасли, как гаснут звезды при первых рассветных лучах.
Гарри мог полночи мучить себя размышлениями и засыпал, тревожно и тихо, даже во сне продолжая
