нес в себе момент волнения и провокации, чтобы он стал дополнением элегантности… Аромат – это та встреча, которую не стоит пропускать… Аромат – это воспоминания и желания. Я хочу, чтобы он волновал и выражал чувства. Я вовсе не думал о моде. Я хотел, чтобы он запоминался, был удивительным и уже знакомым в воспоминаниях – таинственным, нежным и богатым, а также простым и чистым – чем-то между роскошью природы и природой утонченной роскоши, смесью возможного с невозможным, – подобно Рождеству летом или тропическому саду, растущему во льдах».
Однако дизайнер не останавливается на достигнутом. В апреле 2002 года Кристиан Лакруа стал творческим директором итальянского Дома Эмилио Пуччи. «Я вне себя от радости, – признался кутюрье. – Пуччи всегда был одним из наиболее почитаемых мною дизайнеров и примером для меня». Уже в октябре он представил свою первую коллекцию для этого Дома. А в следующем году занялся созданием нового интерьера французского скоростного поезда третьего поколения TGV, оформив его в футуристическом стиле. Еще год спустя, в 2004 году, Кристиан Лакруа выиграл тендер на создание новой униформы для авиакомпании Air France. До сих пор форма для французских стюардесс шилась по моделям Кристиана Диора и Нина Риччи. «Взявшись за эту задачу, – признался Лакруа, – я хотел создать новую вселенную на пересечении двух миров, ассоциирующихся со снами, – мира полетов и мира моды». В 2004 году кутюрье впервые обратил внимание на сильную половину человечества, представив свою первую мужскую коллекцию.
Лакруа создал свой собственный стиль в современной моде, работая с историческим костюмом. Время от времени он, вспоминая свою страсть к костюму XVIII века, создает модели для театральных спектаклей. Его подход к созданию коллекций – некоммерческий, он всегда делает коллекции, не учитывая общих тенденций моды сезона. Иногда при этом дизайнер проигрывает, но потом вновь взлетает. У Кристиана множество последователей и поклонников. «Кристиан Лакруа – это великий художник, которого я очень люблю, – говорит его постоянная клиентка Мирей Матье. – И в жизни, и на сцене я всегда одеваюсь от Лакруа. Я всегда восхищаюсь тем, как удивительно он умеет комбинировать разные ткани, разные цвета, он любит очень глубокие и насыщенные тона и необычные сочетания. У нас с Кристианом Лакруа общие корни. И он, и я родом из Прованса. И мы очень тонко чувствуем друг друга».
Сам Лакруа считает себя счастливейшим из людей и говорит, что ему очень повезло в жизни, потому что он встретил свою Франсуазу, свою верную спутницу и ангела-хранителя. «Для меня он очень много значит, потому что это мой муж, – призналась как-то Франсуаза. – С ним связана вся моя жизнь и громадное количество событий, а также все, что связано с его работой, мы очень близки и все свои творческие искания он делит со мной. Нас очень многое связывает. Я не работаю в Доме Лакруа, не являюсь сотрудником фирмы, но зато делю с ним большую часть подготовительной работы над коллекцией, которую он придумывает. Поистине, браки совершаются на небесах».
ЛАМАНОВА НАДЕЖДА ПЕТРОВНА
Надежда Петровна Ламанова родилась 14 декабря 1861 года в деревне Шузилово, что под Нижним Новгородом, в семье военного. Ее родители – отец, полковник Петр Михайлович Ламанов, и мать, Надежда Александровна, умерли рано. Надежда была старшей среди пяти дочерей, и на нее свалился груз забот о младших. После окончания восьмого класса гимназии она в 1881 году поступила в Московскую школу кройки и шитья О. А. Сабуровой и спустя два года обучения стала брать заказы, устроившись модисткой в мастерскую госпожи Войткевич. Так начиналась ее карьера.
Очень быстро талантливая моделистка стала ведущим закройщиком в мастерской. У нее появился свой круг клиенток, которые считали, что «шить теперь надо только у мадам Войткевич – там есть одна новенькая закройщица, мадемуазель Ламанова, которая истиранит вас примеркой, но зато платье получится, как из Парижа».
Ее известность в кругах московских модниц все возрастала, и в 1885 году Надежда Петровна открыла собственную небольшую мастерскую на Тверском бульваре. Очень быстро эта мастерская получила широкую известность. Одеваться в платья от Ламановой стала вся аристократия и артистическая богема Москвы и Петербурга. А вскоре над дверями мастерской появилась вывеска: «Н. П. Ламанова – поставщик Императорского двора».
Но даже очень богатые клиентки испытывали душевный трепет в присутствии Надежды Петровны. Так, Лидия Щукина, жена миллионера С. И. Щукина, записала в своем дневнике: «Остался месяц до поездки в Париж. Кузина отвела меня к Ламановой. Я не спала всю ночь, так волновалась, захочет ли Н. П. меня принять, успеет ли выполнить мои заказы…»
У Ламановой был свой собственный стиль работы с моделью. Она работала без предварительных рисунков и выкроек, была, по большему счету, не швеей, а художником, живописцем, создавала произведение искусства из тканей. Ламанова сама подбирала не только фасон и материал, но и аксессуары к будущему платью. Сначала Надежда Петровна долго изучала «натуру», – не только фигуру и строение, но даже характер человека, а потом устраивала длительные, порой многочасовые и изнурительные примерки с помощью фирменного «метода наколки». Она «лепила» платье, драпируя ткань прямо на модели. Потом готовый «эскиз», сколотый сотнями булавок, нужно было аккуратно снять и отдать шить мастерицам – ученицам Надежды Петровны, которых было более двадцати. Сама Ламанова уже не шила, а на просьбы недоверчивых заказчиц сделать все лично, отвечала: «Архитектор ведь не кладет камни, это делают рабочие, и шить вам буду не я, а мои помощницы».
О ее таланте и стиле шитья рождались почти легенды. «Чтобы получить нужную форму, она не мельчила и не дробила ткань, – писал известный театральный художник того времени. – Ламанова так искусно ее укладывала, драпировала, что, распоров швы самого сложного костюма, можно было увидеть, что он сделан из цельного, неразрезанного куска материи».
Одеваться у Ламановой было дорогим удовольствием. Иногда цена за одно платье достигала немыслимой по тем временам суммы в 400–500 рублей. Очень богатые клиентки могли позволить себе сшить в ее мастерской несколько платьев – и тогда сумма заказа достигала нескольких тысяч рублей. Правда, в работе с престижными клиентками-аристократками всегда существовала опасность того, что заказ не будет оплачен. Один из журналов начала XX века писал: «О том, что иногда модистки разоряются и доходят до нищеты вследствие упорного уклонения от платежей клиентками, мало кому известно».
С 1901 года Надежда Петровна стала сотрудничать с Московским Художественным театром. К. С. Станиславский был в восторге от нового художника по костюмам: «Это второй Шаляпин в своем деле! Талант! Самородок!» Это сотрудничество продолжалось 40 лет, до самой смерти Ламановой, и все это время знаменитый режиссер не переставал восхищаться талантом модельера: «Ламанова – большая художница, она для каждого костюма будет искать не шаблонных и модных, а индивидуальных приемов шитья».
После «Русских сезонов» в Париже, организованных в 1907 году С. П. Дягилевым, модой из России заинтересовался великий французский модельер, «гений от моды» Поль Пуаре. Заинтересовался настолько, что привез в Москву свою новую коллекцию, выполненную в ориентальном стиле. Дефиле было устроено в доме у Ламановой. После личного знакомства с Надеждой Петровной Поль Пуаре говорил: «Ламанова была выдающейся портнихой и в то же время стала моей дорогой подругой. Это она мне открыла очарование Москвы – этих драгоценных ворот в Азию. Она и сейчас мне видится на фоне икон Кремля, куполов собора Василия Блаженного, прекрасной коллекции картин господина Щукина». Знаменитый французский кутюрье предложил Ламановой работу в Париже, но та отказалась от заманчивого приглашения, предпочитая
