живенько! Стены отличные. Снимешь правильно – сойдёт за карцер какой-нибудь.
Через две минуты в комнате остались стул с г-ном Рыбаковым и ободранная скамейка, видавшая советские виды. Съёмочная группа забилась в угол, ощетинившись камерой и лампой на 200 ватт.
Митю привели двое милиционеров.
- Спасибо, – сказал им г-н Рыбаков. – Прикройте дверь, пожалуйста. У нас пятнадцать минут.
Дверь закрылась.
Митя измученно ссутулился посреди комнаты. Его руки заметно дрожали.
Г-н Рыбаков с отвращением посмотрел на него. Затем отпил кофе из бумажного стакана и придал лицу участливое выражение.
- Садись.
Митя кое-как опустился на скамейку.
- Вот так очень хорошо, Михал Филипыч! – обрадовалась женская половина съёмочной группы. – Скажите только теперь что-нибудь, и мы всё.
- Варвара, – сказал г-н Рыбаков всё с тем же участием на лице.
- Меня Дмитрий зовут, – сказал Митя.
- Варвара, – повторил г-н Рыбаков. – Волчица ты, тебя я презираю. К Птибурдукову ты уходишь от меня. Всё?
- Всё, Михал Филипыч, спасибо! – телелампа погасла, и в комнате стало в три раза темней. – Пойдём-пойдём, Витька.
Съёмочная группа торопливо свернула удочки и убралась из комнаты.
- Так, теперь слушай меня внимательно, – г-н Рыбаков убрал с лица участие и вернул отвращение. – Я Михаил Рыбаков, гендиректор «Янтарьгаза». Фактически, посол России в Кёнигсберге. Понимаешь?
- Понимаю, – прошептал Митя. Его понимание, если вы помните, тестировали уже второй раз за утро, и первый раз кончился плохо.
- Поколотили уже тебя?
- Да, очень сильно! – оживился Митя. – Только не милиция, а там… В камере…
- Я знаю, что не милиция. Милиция здесь сама никого не бьёт… – г-н Рыбаков отхлебнул ещё кофе. Отвращение на его лице приняло мечтательный оттенок. – Это хорошо, что поколотили. Если б не ты, я бы сейчас летел на Кубу. И моя жена летела бы со мной. А не жевала бы платки у телевизора – выживет Ребекка или нет.
- Извините… Так тупо вышло, я же не…
- Ты слушай дальше. Сейчас тебе потащат на пресс-конференцию. Там будет много народу, много журналистов. Они будут задавать вопросы. Отвечать на них будет, скорее всего, министр внутренних дел. Волокитина её зовут. Она расскажет, что произошло, какое ты говно и так далее – всё как есть. Твоя задача при этом – сидеть с оскорблённой рожей. Ни на какие вопросы ты не отвечаешь. Заявляешь в начале, что на вопросы будешь отвечать только в присутствии своего адвоката. И всё. После этого молчишь.
Большой глоток кофе.
- А адвокат потом будет, да? – робко спросил Митя.
- Не нужен тебе никакой адвокат. Если сделаешь всё, как я говорю, через пару дней тебя депортируют в Россию. Там взвесят ещё пиздюлей, покажут по телевизору и отпустят. Если не сделаешь, как я говорю, останешься здесь и сядешь на пять лет. Это если Ребекка не умрёт. Если умрёт – на все десять. Только ты их не отсидишь. Тебя сначала выебут в задницу, а потом ты поскользнёшься в душе, насмерть. И никакой адвокат тебе не поможет. Понимаешь?
Митя испустил утвердительный стон.
- После пресс-конференции тебя отведут в кабинет. Там с тобой будут разговаривать двое или трое человек. Из МОНи. Это их Министерство охраны независимости, аналог нашего ФСБ, если ты не в курсе. На их вопросы ты должен отвечать. Прямо и честно. Всё, что помнишь. Жми на то, что ты кретин и распиздяй. Ты траву раньше курил?
- Да.
- Можешь соврать, что не курил. Что первый раз. Но больше не слова лжи, понимаешь меня? Спросят, сколько раз в неделю дрочишь – отвечаешь сколько. Да и про траву… – задумчивый глоток кофе; взгляд на глазок камеры под потолком. – Про траву тоже лучше не врать. После допроса тебя посадят в одиночную камеру. Ради твоей сохранности. Я бы на их месте не цацкался с тобой. Но у них, на твоё мудацкое счастье, есть закон на этот счёт… – глоток кофе. – В камере ты сидишь, молишься за выздоровление Ребекки. Ждёшь депортации. Всё запомнил?
- Да, кажется…
- Повтори.
Митя повторил.
- Всё, – г-н Рыбаков поднялся со стула и вышел из комнаты.
Он выкинул недопитый кофе в урну у крыльца. Посмотрел на часы. Было уже без четверти девять. На газонах вокруг участка появились свободные места – многие журналисты ушли в бизнес-центр на другой стороне проспекта. Там должна была состояться пресс-конференция. Те, кто ещё оставался, хлынули было в его сторону, но по периметру крыльца стояли широкие мужчины из службы безопасности «Янтарьгаза». Они привычно окружили его и довели до машины.
- Ну как он, Михал Филипыч? – спросил секретарь, выруливая на проспект. – Телевизионщики уехали уже. Уже склеивают там, наверное…
- Да как он… Мудак он… Погоди-ка… – г-н Рыбаков запустил руку в пиджак и вытащил трезвонящий телефон. Посмотрел на экран. – Нет, ну так и знал… Перезванивает… – он поднёс трубку к уху. – Да, Светлана, слушаю вас.
- Ещё раз доброе утро, Михаил, – сказала Бухгальтер уставшим голосом. – Не буду вас долго отвлекать. Хотела только сказать, что не смогу вас принять в понедельник.
- Спасибо, Светлана.
- До свиданья.
- До свиданья, – г-н Рыбаков опустил руку с телефоном. Сосредоточенно вдохнул и выдохнул.
Секретарь на мгновение оторвался от дороги, чтобы посмотреть на него с вопросом.
- Плохо всё, Серёжа, – сказал г-н Рыбаков. – Не может Бухгальтер его депортировать.
- Но вы же так и думали. Разве нет?
- Да я не думал, я знал. Кто ж сам в петлю полезет? Только…
Он сделал неопределённый жест и не договорил.
Да и что было говорить? Г-н Рыбаков не верил в успех своих действий. После девяти лет в Кёнигсберге он знал, что шило в мешке дольше суток не держится, государственные тайны дают огромными заголовками на первой полосе, а грязное бельё полощется, в среднем, по трём каналам одновременно. Он рассчитывал всего лишь оттянуть неизбежное. Даже сверху от него требовали минимум: дать скромную фору российской версии событий, чтобы та успела обрасти налётом правдоподобия. Выполнимо? Опыт нашёптывал: вполне.
- Кто ж виноват, что второго клоуна нашли журы, а не вы? – через два с половиной часа скажет г-н Рыбаков кому надо.
И захлопнет телефон.
И будет совершенно прав.
20. Генопадение
Примерно в то же время, когда г-н Рыбаков наставлял Митю, второй клоун, он же Гена, проходил инструктаж в головном офисе КТВ-1 на Литовском Валу.
Туда его привёз микроавтобус, размалёванный символикой канала и девизом «Лучше увидеть первым». Двое держиморд с интеллигентными голосами вывели Гену из машины и проводили под самую крышу восьмиэтажного дворца из стекла и зеленоватого металла, блестевшего на майском солнце. У лифта,
