нарисовался импозантный мужчина с проседью в бороде и отблеском больших денег в глазах. – Итак, вам с папенькой было высочайше позволено поступиться принципами. Я правильно понимаю?
- Нам… Мы… Мы приехали…
- БЕЗ соизволения? – ведущая зацокала языком. – Княжна! Это же административное правонарушение. Чтобы не сказать предательство Родины…
Перчатки сложились в умоляющий крест на декольтированной груди.
- Молю вас, не говорите так!
- Молю вас, говорите по-человечески, Маша! – прикрикнула ведущая с продуманной дозой брезгливости. – Или вы по-человечески разучились уже?
Княжна не ответила. Чёрные глаза заволокло слезами.
- Ну полноте, Княжна, – осадила себя ведущая. – Помилуйте. Зачем же нам плакать. Грим потечёт. Давайте-ка лучше вернёмся к вашему звонку.
- … Давайте, – голос Княжны дрожал, но перчатки легли обратно на сатиновые колени. – Я постараюсь по-человечески... Я хотела прийти к вам, чтобы сказать... Я первый раз встретилась с Ребеккой Линдберг год назад. Мы с па... Я ездила в Вену на ежегодный фестиваль. В прошлом году он был посвящён Гайдну, это мой любимый композитор... Меня пригласили на благотворительный приём в кёнигсбергском посольстве. Ребекка вела вечер. Мы познакомились. Я не могу сказать, что мы стали подругами, но... Мы весь год оставались на связи, регулярно общались, виделись в Москве, в Мальмё, здесь... – на мгновение Княжна зажмурилась, словно ожидая новой взбучки от ведущей. Ведущая молчала. – Я бы очень хотела стать... Подругой Ребекки. Очень. Она совершенно удивительный человек. С удивительным обаянием, в котором нет решительно ничего наносного, которое исходит из самой глубины души... – Княжна осеклась. – Извините. Вы всё это знаете сами, конечно. Не моим пародийным языком её описывать. Когда мы в Янтарной арене услышали об аварии... – Княжна невольно посмотрела на Гену, всё с той же боязливостью. – Было начало четвёртого, люди начинали расходиться, но никто особенно не торопился. Когда музыка умолкла – когда сказали, что Ребекка в реанимации, в критическом состоянии…
На экранах появилась Янтарная арена: сначала общий план, затем нарезка лиц – озадаченных, ошарашенных, раздражённых, улыбающихся по инерции, слишком пьяных, чтобы адекватно воспринимать информацию. Последним промелькнуло лицо Княжны в маскарадной маске-бабочке. Из-под левой половины маски стекала слеза. Перчатка прикрывала дрожащие губы, раскрытые в немом ужасе.
- … невозможно было поверить. Было чувство полной беспомощности. Мы вернулись в гостиницу. О сне, конечно, не могло быть и речи. Только одна мысль в голове: что я могу сделать? Можно ли сделать хоть что-нибудь? Рано утром, вы знаете, пошли слухи – информация, что финал переносится на неделю или даже вовсе отменяется. Нет, я не поверила. Ребекка… Она ещё не вернулась в сознание, но я абсолютно уверена, она не хотела бы такого исхода. Ни в коем случае. К счастью, её отец сделал заявление – вы знаете – попросил организаторов ничего…
Экраны заполонило лицо Рогера – бледное и вытянувшееся, с тяжёлой синевой под глазами. Губы нехотя шевелились.
- … они подтвердили, что финал будет в воскресенье, – забывшись от волнения, Княжна распустила веер и принялась загонять воздух в декольте. – И внезапно я поняла, что я могу попытаться – что есть одна вещь, которую я могла бы сделать для Ребекки, для её страны, в меру своих …
- Это для какой страны, позвольте спросить? – сдвинула брови ведущая.
Веер застыл в воздухе.
- Для… вашей страны…
- А поточнее?
- Для Кёнигсберга… – веер сложился и упал обратно на колени. Мокрые глаза сверлили ведущую в надежде на одобрение. – Для Западной России… Для Янтарной республики…
- Ага, – равнодушно кивнула ведущая. – И вы хотите? в меру ваших сил?
- … Я – я, конечно же, позвонила отцу Ребекки. Заручилась его согласием прежде, чем связаться с вами – я имею в виду, выйти на связь. Он поддержал меня и… Даже не могу представить, как ему тяжело сейчас. Он ведь винит себя в том, что случилось. Совершенно, совершенно напрасно! – Княжна метнула на Гену такой взгляд, словно он только что пытался доказать обратное. – Я от всего сердца благодарю – я очень благодарна ему за поддержку. Но даже с его поддержкой, я понимаю, моя просьба может показаться чудовищной наглостью. Чудовищным, циничным пиаром… И всё же прошу у вас – у всех, кто живёт в – в этой прекрасной стране, дать мне шанс – позволить мне выступить за вашу страну в финале «Евровидения» в это воскресенье…
- Да! – взвизгнул Гена, шлёпая себя по ляжкам.
Княжна и ведущая посмотрели на него.
- В смысле, это – ну, хорошая идея… – Гена завертел головой, словно пытаясь спрятать своё пунцовое лицо. – По-моему…
- Хорошая идея? – глухо переспросила ведущая. – Гена? Вы отдаёте себе отчёт? В том, что говорите?
Гена облизнул губы.
- А что? А что такое?
Ведущая закатила глаза.
- Вам перечислить? Вы самовольно приехали в Калининградскую область. Раз. Вы появились на кёнигсбергском телевидении без согласования с господином Рыбаковым. Два. Вы сделали целый ряд заявлений, которые порочат моральный облик российских граждан и наносят прямой ущерб международному имиджу России. Три. Российский МИД и лично господин Рыбаков прямо сейчас расхлёбывают кашу, которую заварил ваш обкуренный приятель. Четыре. Как минимум трое агентов службы безопасности «Янтарьгаза» караулят вас в радиусе трёхсот метров от этой студии, – она щёлкнула пальцами, и по экранам пронеслись неприметные мужчины на остановке/в кофейне/в неподвижном рено с польскими номерами. – Пять. Но вам этого, судя по всему, мало. Вы сидите и на голубом глазу объявляете, что намерение Княжны плюнуть в душу российскому народу, который за неё голосовал…
- Никакой народ за меня не голосовал! – встряла Княжна, отняв веер от заплаканного лица. – Никто за меня не голосовал! А если даже и голосовал, то никто этого не считал! Вы же прекрасно знаете! Всё было заранее решено! Как обычно! Зачем вы молодому человеку дурите голову?
- Я за вас голосовал… – сказал Гена, чуть не плача.
- Спасибо! – крикнула Княжна. – Спасибо вам большое от операторов мобильной связи! – она снова повернулась к ведущей. – Никому я в душу не плюю! Никому, кроме «Первого канала»!
Несколько секунд ведущая сохраняла суровое лицо. Затем сломалась и прыснула.
- Что вы смеётесь? – возмутилась Княжна. – Что здесь смешного?
Она повернулась к Гене, ища поддержки.
И тут Гена сокрушил все механистические теории сознания. Разнёс детерминизм вдребезги.
- А чего, – прорычал он, отводя взгляд. – Я б тоже смеялся. Если б с клоунами разговаривал…
Глаза ведущей округлились. Нос сморщился от щелчка по профессиональному самолюбию. Она думала, что видит Гену на десять реплик вперёд, с погрешностью в один смешок или одни покрасневшие уши. А Гена ни с того ни с сего оказался непредсказуем.
- Итак! – сказала ведущая слишком громко. – Надеюсь, вы слышали! Дорогие друзья! Та самая Княжна Мери, которая собиралась представлять Россию на конкурсе «Евровидение»! Та самая Княжна Мери, которая недавно клялась, что ноги её не будет в Кенигсберге! Российская поп-княжна Мери хочет выступить за Кёнигсберг! Это, нужно ли говорить, не лезет ни в какие правила, никто этого никогда не разрешит, но правила нас сейчас интересуют меньше всего. Мне сообщают, – она приложила палец к уху. – Мне сообщают, что мы только что получили санкцию Минвола… И личное согласие госпожи Бухгальтер на активацию… Сегодня, с полудня до двадцати ноль ноль… ТГ будет активен в течение восьми часов! – по нижней части экранов побежала надпись «Твой Голос 12:00-20:00 СЕГОДНЯ СЕГОДНЯ СЕГОДНЯ». – С двенадцати до двадцати! Через ваш интернет-банк, через автоматы ТГ во всех отделениях связи и общественных учреждениях! Если вы хотите увидеть Княжну в воскресенье на Янтарной арене, если вы считаете, что она достойна быть дублёром Ребекки…
- Я ни в коем случае! Так – ни в коем случае! – в отчаянии всплеснула руками Княжна. – Не
