комплекс строений площадью четыре квадратных километра. Тем не менее нужно признать, что заметить место ставки с воздуха представлялось довольно затруднительным. Все дороги были покрыты сверху зелёной камуфляжной сеткой. Любые прямые линии маскировались искусственными насаждениями — деревьями и кустами. Фонари светили только синим светом. Даже наблюдательные посты, высотой под тридцать пять метров, ничем не отличались от обычных сосен.
Когда Абакумов и его сопровождающие прошли через первый внутренний периметр, их взору предстали массивные железобетонные укрепления с колючей проволокой и расположенными перед этими укреплениями минными полями. Поодаль располагались огневые позиции для стрелков и казармы. За воротами № 1 все бункеры взорвали ещё в прошлом году, сразу после окончательного отъезда отсюда фюрера 20 ноября 1944 года. Однако Абакумов не имел ясного представления о том, когда именно были оставлены эти помещения. Они прошли через второй периметр, затем через третий. В центре комплекса Абакумов увидел несколько бункеров, соединённых с подземными гаражами. Выяснилось, что гаражи были рассчитаны на стоянку для восемнадцати автомобилей.
Абакумов писал, что он и его сопровождающие вошли в эти бункеры с чрезвычайной осторожностью. Они увидели сейф, который был пуст. Меблировка всех комнат оказалась чрезвычайно простой. Сотрудники СМЕРШа осознали, что находятся на правильном пути, когда увидели перед собой дверь с табличкой «Адъютант фюрера».
Вскоре обнаружили и комнату Гитлера. Её опознали с помощью фотографии, где в этом помещении был запечатлён он сам и Муссолини.
Абакумов не выразил никаких эмоций по поводу того, что находится как раз там, откуда фюрер дал приказ произвести безжалостное нападение на СССР. Казалось, что больше всего его интересовали железобетонные укрепления и их размеры. Потрясённый увиденным, он, вероятно, уже обдумывал — можно ли соорудить нечто подобное для охраны безопасности Сталина и Берии. В своём докладе Абакумов специально отметил, что советским специалистам будет чрезвычайно интересно посетить бывшую ставку Гитлера и осмотреть все имеющиеся там бункеры и их организацию»
Теперь, в 1945-м, Виктор Семёнович Абакумов был уже не тем руководителем военной контрразведки, каким его видели в 1941-м. Серьёзный опыт войны лежал не только на его погонах. Этот опыт можно было увидеть и на лице начальника ГУКР СМЕРШ. Этот опыт можно было почувствовать в его краткой и строгой речи. Этот опыт незаживающими рубцами остался и на его сердце. Всё было…
19 июля 1941 года его назначили начальником Управления особых отделов НКВД СССР. Опыта оперативной работы мало, а чисто «особистского» никакого. Почти месяц идёт война. Учиться необходимо параллельно исполнению своих прямых обязанностей. Других вариантов нет.
Одним из уроков станет дело бывшего генерала армии Дмитрия Григорьевича Павлова, арестованного 4 июля 1941 года в Довске по распоряжению ЦК.
30 июня по приказу Сталина его вызвал в Москву Жуков. Разгромленный фронт Павлов сдал генералу Ерёменко и на следующий день выехал в столицу. Первый, к кому он зашёл, был Жуков. По воспоминаниям маршала, он не узнал бывшего командующего Западным фронтом, так похудел и осунулся тот всего за восемь дней войны. Разговор у них состоялся тяжёлый. 2 июля Павлова принял Молотов. Дмитрий Григорьевич попытался объяснить, почему его фронт оказался прорван. А третьего числа Павлов уехал в сторону Смоленска, чтобы получить новое назначение.
Командующим фронтом был назначен маршал Тимошенко, сменивший генерала Ерёменко. К нему-то и направился Павлов.
Членом Военного совета фронта вождь назначил Льва Захаровича Мехлиса, которому, напутствуя сказал:
— Разберитесь там, на Западном фронте, соберите Военный совет и решите, кто, кроме Павлова, виновен в допущенных серьёзных ошибках.
По идее Павлова должны были арестовать ещё в Москве, но военные контрразведчики дело завалили. Бывшего командующего взяли по дороге на фронт. Берия был явно недоволен. Следовательно, Михеев не уловил момент, не справился. Л. Млечин пишет: «В постановлении на арест, составленном следственной частью 3-го управления (военная контрразведка) НКВД, Павлову предъявлялось традиционное обвинение как участнику «военного заговора».
Постановление об аресте утвердил Тимошенко. Павлову сказали, что «он арестован по распоряжению ЦК»».
Допрос бывшего командующего войсками Западного фронта зафиксирован 7 июля 1941 года в один час тридцать минут. Допрашивают: врио зам. начальника следственной части 3-го Управления НКО СССР старший батальонный комиссар Павловский и следователь 3-го управления НКО СССР младший лейтенант госбезопасности Комаров.
Со второго вопроса сразу в дамки:
— В таком случае приступайте к показаниям о вашей предательской деятельности.
— Вы с ума сошли? Я не предатель, — отвечает Павлов. — Поражение войск, которыми я командовал, произошло по независящим от меня причинам.
Павловский настаивает.
— У следствия имеются данные, говорящие за то, что ваши действия на протяжении ряда лет были изменническими, которые особенно проявились во время вашего командования Западным фронтом.
— Я не изменник, злого умысла в моих действиях, как командующего фронтом, не было. Я также не виновен в том, что противнику удалось глубоко вклиниться на нашу территорию.
— Как же в таком случае это произошло?
И Дмитрий Григорьевич излагает обстановку, при которой начались военные действия. Павловский по ходу его рассказа лишь подбрасывает вопросы, как дрова в топку. Но где-то около 16 часов он возвращается в самое начало:
— Если основные части округа к военным действиям были подготовлены, распоряжение о выступлении вы получили вовремя, значит, глубокий прорыв немецких войск на советскую территорию можно отнести лишь на счёт преступных действий как командующего фронтом.
— Это обвинение я категорически отрицаю. Измены и предательства я не совершал.
Старший батальонный комиссар уточняет свой вопрос:
— На всём протяжении госграницы только на участке, которым командовали вы, немецкие войска вклинились глубоко на советскую территорию. Повторяю, что это результат изменнических действий с вашей стороны.
— Прорыв на моём фронте произошёл потому, что у меня не было новой материальной части, сколько имел, например, Киевский военный округ.
— Напрасно вы пытаетесь свести поражение к независящим от вас причинам. Следствием установлено, что вы являетесь участником заговора ещё в 1935 году и тогда имели намерение в будущей войне изменить родине. Настоящее положение у вас на фронте подтверждает эти данные.
11 июля допрос начался в 13 часов 30 минут. Вопрос к Павлову:
— На допросе 9 июля текущего года вы признали себя виновным в поражении на Западном фронте, однако скрыли свои заговорщические связи и действительные причины тяжёлых потерь, понесённых частями Красной Армии в первые дни войны с Германией. Предлагаем дать исчерпывающие показания о своих вражеских связях и изменнических делах.
Только теперь Дмитрий Григорьевич сдался:
— Действительно, основной причиной поражения на Западном фронте является моя предательская работа как участника заговорщической организации, хотя этому в значительной мере способствовали и другие объективные условия, о которых я показал на допросе 9 июля…
Как известно, 19 июля Абакумов сменил майора госбезопасности Михеева. Тот в сопровождении заместителя и адъютанта отправился в штаб Юго-Западного фронта под Киев. А 22 июля 1941 года состоялся суд над бывшим командующим Западным фронтом и ещё несколькими генералами.
«Ведение следствия по делу Павлова, — констатирует ветеран КГБ полковник в отставке Борис Сыромятников, — и других генералов Западного фронта было возложено на младшего лейтенанта госбезопасности Комарова и батальонного комиссара Павловского. (Комаров впоследствии станет
