отступили. Феофан же преследовал их в лодьях с огнем и начал пускать огонь из труб на русские лодьи. Русские же, видя пламень, бросались в морскую воду, желая спастись, и так возвратились восвояси. Те, кто пришел в землю свою, поведал каждый своим и о том, что произошло, и о лодейном огне: „Словно молнию небесную,- говорили они,- имеют у себя греки и, пуская ее, жгут нас, и поэтому мы не одолели их'». В родные края, злорадствует Лев Диакон, Игорь «прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды».
Однако в 944 году русские сполна взяли реванш: их военные действия на Дунае вынудили императора выслать к Игорю послов, предложивших выкуп, достаточно солидный для того, чтобы князь принял мир. А еще через год был подписан очередной договор, почти дословно повторявший Олегов и заключенный «на вся лета, пока солнце сияет и весь мир стоит». Новым в нем было ограничение льгот русских купцов и запрещение их зимовок в дунайской дельте.
Дунайская победа Игоря была как бы окаймлена двумя событиями, весьма существенными для той эпохи.
В 943 году его флот захватил ряд укреплений в верховьях Куры, и к Русскому княжеству едва не были присоединены Крым и Таманские степи. Помешал случай. Захватив в Закавказье город Бердаа, Игорь оказался запертым в нем арабами и грузинами. Нападения, он, правда, отразил, но нехватка продовольствия вынудила его бесславно ретироваться. Как и с Каспия, из этого похода добралась до Киева лишь ничтожная горстка людей.
Второе событие связано с непомерными аппетитами Игоря, воистину не знавшими предела. Он и пал их жертвой в 945 году, когда попытался вторично собрать дань с древлян, раздраженный насмешками Свенельда - будущего начальника Святославовой дружины. Древлянский князь Мал убил Игоря, но его жена Хельга («святая», «светлая»), вошедшая в русскую историю под именем Ольги, отомстила древлянам методом, обычным для норманнов при штурме особо стойких крепостей, какой, по-видимому, был и стольный город Мала - Искоростень. Она приказала взять от древлян необычную дань - потри голубя и три воробья от каждого двора, привязать к их лапкам смолистую паклю, поджечь ее и отпустить птиц к их гнездам. Столица древлян сгорела дотла, а сам Мал с дочерью Малушей и сыном Добрыней - будущим былинным героем Добрыней Никитичем - попал в плен. Впоследствии Ольга женила своего сына Святослава на ключнице Малуше, и от их брака родился Владимир Красно Солнышко - русский былинный вариант короля Артура, - приходившийся Добрыне племянником. Когда Свенельд узурпировал княжескую власть у Святослава, Владимир с Добрыней бежали в Новгород, а оттуда в Швецию, жили там несколько лет и участвовали в боевых действиях. Владимир вошел в скандинавский эпос под именем Вальдемар. Вернувшись в Новгород в 969 году, Владимир с Добрыней после смерти Святослава в 972 году предательски убили старшего брата Владимира - Ярополка, захватили Полоцк, а затем вернули себе Киев, изгнав Свенельда «в Поле», то есть к полянам.
Во всех этих княжеских перипетиях деятельнейшее участие принимал норманн Сигурд, давным- давно изгнанный из страны и нашедший надежное пристанище в Гардарике («стране городов») - так норманны называли Русь, где они вели лучшую свою торговлю и куда спасались бегством после бесконечных своих раздоров. Сигурд пользовался большим почетом у Владимира (надо думать, не за красивые глаза), поэтому когда его сестре Астрид с трехлетним сыном Олавом тоже пришлось бежать из Норвегии, она не задумывалась о маршруте. Но на этом пути их встретили эстонские пираты и, как свидетельствует сага, «некоторых из захваченных в плен они убили, а других поделили между собой как рабов». Астрид была разлучена с сыном, а Олав провел в плену у эстов шесть лет, переходя из одних рук в другие. Выручил его счастливый случай. Однажды Сигурд по поручению Владимира, только что отвоевавшего свой престол, прибыл в Эстонию для сбора податей. На рынке ему приглянулся чужеземный мальчик-раб, и он решил его купить. Слово за слово из разговора выяснилось, что это его родной племянник. Так попал ко двору русского князя Олав Трюггвасон, будущий король Норвегии, и можно не сомневаться, что он не даром ел русский хлеб.
Утвердившись в Киеве в 978 году, Владимир продолжил политику своего отца. Отношения с Византией резко ухудшились после 971 года, когда Святослав с десятитысячной дружиной неожиданно появился на Дунае и захватил часть болгарских земель. Самое неприятное для обеих сторон заключалось в том, что византийский император сам натравил Святослава на Болгарию, отказавшуюся платить дань Константинополю. Русский князь сделал что мог: он захватил все города вверх по Дунаю, оккупировал Македонию и Фракию и уселся княжить в Переяславце (ныне болгарский город Русе на границе с Румынией). «Греки доставляют мне золото,- хвастался князь,- драгоценные ткани, фрукты и вина, Венгрия снабжает скотом и конями, из Руси я получаю мед, воск, меха и людей».
Однако приятная жизнь вскоре кончилась. Уразумев, что дело зашло слишком далеко, Византия начала тайные переговоры с болгарами, убеждая их захватить Киев. Святослав вынужден был срочно возвратиться, но когда угроза миновала, вновь двинулся к полюбившемуся ему Переяславцу. Чтобы обеспечить себе спокойное княжение в новообретенной вотчине, он захватил на всякий случай Филиппополь (Пловдив) и выступил к Адрианополю (Эдерне). С огромным трудом удалось византийскому императору удержать свои фракийские владения. Осажденные в Доростоле (Силистре), руссы отбивались отчаянно, но силы были слишком неравны. Греки оказались победителями на суше, а чуть позже триста византийских судов, вооруженных «греческим огнем», восстановили статус-кво и на море. Святослав, между прочим, по свидетельству Льва Диакона, называл этот огонь, «который мог даже и камни обращать в пепел», не «греческим», а «мидийским», то есть считал его родиной то ли иранскую Мидию (о коей он, правда, едва ли мог быть наслышан), то ли Аравию - точнее район Синайского полуострова, где жили арабские племена мидиев, или мадианитов (библейских моавитян), и существовали города Модиана (в районе Дабы) и Мадиана (нынешняя Медина). После трехмесячной осады Святослав лишился флота и весной 972 года сам погиб со своей дружиной у днепровских порогов от рук печенегов, оповещенных Иоанном I Цимисхием о маршруте своего врага.
В отличие от отца, который, кроме войн, вел и широкую торговлю (в 970-971 годах купцы Святослава появлялись даже у берегов Египта, Испании и Северной Африки), Владимир проявил себя в основном на военном поприще. Возможно, в этом сказалось его длительное пребывание в земле норманнов. Но печальный опыт батюшки не прошел даром: воевал Владимир в союзе с Константинополем. В 987 году в обмен на обещание императора Василия выдать за него свою сестру Анну он направил шесть тысяч воинов для участия в подавлении мятежа византийской армии, упустив тем самым блестящую возможность стать византийским монархом, выступи он в союзе с мятежным полководцем Вардой Фокой. Возможно, он потом и пожалел об этом, так как Василий своего обещания не выполнил. Но Владимир не пал духом и тут же осадил крымскую колонию Византии Корсунь (Херсонес, нынешний Севастополь). После этого император стал уступчивее и обменял на Корсунь свою сестру, ставшую русской государыней. Не без ее влияния Русь приняла в 988 году крещение, что сразу же выдвинуло ее в один ряд с ведущими европейскими державами, в первую очередь скандинавскими и, конечно, с Византией. В 1009 году русские войска совершили совместный поход с ромеями в Италию. В числе русских дружинников было немало наемных варяжских воинов: князья традиционно обращались за поддержкой к норманнским пиратам для улаживания своих семейных и международных неурядиц.
Подобные экспедиции предпринимал и преемник Владимира - его сын Ярослав Мудрый: в 1019 и 1025 годах - в Италию, в 1038-1042-в Сицилию. Для этих целей в Константинополе постоянно содержалась хорошо оплачиваемая варяго-русская дружина, а русские купцы имели в столице собственное подворье.
Впрочем, свои добрые отношения с Византией Ярослав, как правило, поддерживал чужими руками, на то он и звался Мудрым. Такова, например, история сицилийских походов, чья слава досталась в летописях русскому князю, хотя Ярослав лишь умело воспользовался нечаянно подвернувшимся случаем.
После того как в 1029 году датчане в очередной раз разгромили объединенные шведско-норвежские войска, норвежский конунг Олав Харальдсон, прозванный впоследствии Святым, со своим сыном Магнусом бежал через Швецию на Русь ко двору гостеприимного Ярослава, вот уже десять лет женатого на шведской принцессе Ингигерд. «Олав конунг, - говорит сага, - предавался глубоким раздумьям и размышлениям о том, как ему быть дальше». Ярослав, видимо по совету Ингигерд, предложил ему принять власть над «Вульгарней» - Волжской Булгарией, будущим Казанским ханством. Но по зрелом размышлении Олав отверг
