дней назад. Счастливый притягательный мальчишка и похожий на сломанную куклу юноша… Гарри казалось, оба этих изображения отпечатались у него на сетчатке. Поздним вечером в доме Блэков он задумчиво разрезал себе вены на левом запястье заклятием Caedo и заживил прежде, чем сколько-нибудь значительное количество крови успело просочиться наружу. Разрезал и заживлял до тех пор, пока не начало светать и не настала пора аппарировать в Хогвартс. При том количестве шрамов, что у него уже имелось, десяток-другой лишних не имел никакого значения и даже шанса быть замеченным.
На шестой день Гарри получил конверт с ногтем Драко. «Был жив - это точно, - было суждение Снейпа. - Пусть только его доставят сюда, и можно будем отрастить всё отрезанное за пару часов. Не останется и шрамов, коль скоро это делалось примитивным маггловским способом». «А Вы что, предпочли бы, чтобы Драко разделывали, как цыплёнка чем-то вроде Гладиуса?» - буркнул Гарри, которому хотелось убить кого- нибудь немедленно; желательно, ту мразь, что калечит Драко день за днём.
В воскресенье Гарри не нужно было идти на уроки. Спать он всё равно по-прежнему не мог, поэтому аппарировал в замок чуть свет, и направился к Люциусу.
- Пентаграмма работает? - безнадёжно поинтересовался он с порога.
- Как видите, мистер Поттер, - Люциус выглядел потрёпанным и хмурым.
Все линии пятиконечной звезды по-прежнему ровно сияли золотом.
Гарри горестно смотрел на рисунок, от которого всё ещё пахло медом, хотя и совсем слабо, когда линии неожиданно вновь полыхнули огнём и не гасли с полминуты; жар собственной силы, вложенной туда, ударил Гарри в лицо, едва не опалив брови. Он уже собирался было узнать у Люциуса, так ли это должно выглядеть; но сияние опало и исчезло окончательно, а в центре пентаграммы обнаружилось окровавленное бессознательное тело. Гарри узнал бы Драко с закрытыми глазами, пусть даже он разительно отличался от того уверенного в себе насмешливого сногсшибательного аристократа, каким был. Гриффиндорец понадеялся, что он ещё жив, аппарируя вместе с безвольным телом в покои Снейпа прежде, чем Малфой- старший успел удивлённо расширить глаза при виде собственного сына.
Глава 8.
Драко с усилием разлепил веки и понял, что обстановка вокруг ему знакома. Вот только муть в мозгу решительно не давала припомнить, где он это видел. Всё, что он мог с уверенностью сказать, так это что это было не та комната, в которой он провёл последние две недели.
- Драко? Как ты себя чувствуешь? - перед всё ещё мутноватым взором блондина появилось чьё-то обеспокоенное лицо: откуда-то слизеринец знал, что обладателю этих черных глаз и крючковатого носа можно доверять, хотя в упор не помнил, кто это и откуда они знакомы. Пелена в мыслях не давала сосредоточиться толком ни на чём.
- Чувствую… - признался Драко и попробовал сесть. Часть тела пониже пояса была не сказать, чтобы довольна, но это был всего лишь лёгкий дискомфорт. Просто рай по сравнению с тем, что там творилось в последние дни.
- Милый, как ты? Драко… - голос говорившего пресекся. Драко моргнул и посмотрел на стоявшего на коленях у кровати. Это был Гарри. Поттер. Единственный, кого слизеринец худо-бедно помнил.
- Гарри? Поттер? - уточнил блондин для точности, хотя был уверен, что таких лучащихся изнутри изумрудных глаз и изящных черт лица больше нигде и ни у кого нет.
- Да… а ты не уверен? Ты не узнаешь меня? - в светящихся глазах рыбкой плеснулась тревога.
- Тебя - узнаю, - поспешил успокоить его Драко. - А Вас, сэр, нет, - слизеринец искоса взглянул на того, кто спросил, как он себя чувствует.
- Я - твой крёстный, Драко, - несколько нервно сказал тот, кого Драко назвал «сэр». - Ты всегда звал меня Северусом.
- Северус, - повторил Драко. Пробиться сквозь пелену амнезии было невозможно; проще было заблудиться в ней окончательно. - Простите, сэр, но я не помню.
- А что помнишь? Меня, а кого ещё? Люциуса? Нарциссу? Дамблдора? Крэбба? Гойла? Вольдеморта? - допытывался обеспокоенный Гарри.
«Опять он из-за меня волнуется… как же мне его успокоить? Наверняка он беспокоился все эти две недели…»
- Никого, - сокрушённо покачал головой блондин. Он бы солгал, что помнит, понимая, что это обрадовало бы Поттера, но ведь простейшая проверка, элементарный вопрос выявит ложь. - Это плохо? Я расстроил тебя?
«Раз я ничего не помню, с меня взятки гладки. Могу в кои-то веки не думать, что спрашиваю».
- Нет, Драко… то есть, да, я расстроен, но ты ни в чём не виноват, - от полноты чувств Гарри порывисто схватил блондина за руку.
Ледяные иголочки страха прошили Драко от макушки до пяток. Паника захлестнула, накрыла с головой, топя под собой всё, что было, есть и будет. Он отпрянул от Гарри, выдёргивая руку, и забился в угол кровати, дрожа.
- Драко? - встревоженно подал голос Гарри и с сомнением посмотрел на свою ладонь.
Тот, кто назвался Северусом, вздохнул.
- Поттер, включите же мозги, - с преувеличенной вежливостью предложил он. - Если Драко был неоднократно изнасилован и потерял значительную часть памяти, то вполне естественно, если он будет шарахаться от любых прикосновений. Вспомните себя тем Рождеством, в конце концов.
Гарри странно побледнел, потом покраснел и сжал губы. При этом кулаки его были стиснуты так, что из-под врезавшихся в кожу ногтей текла кровь, глаза сверкали, как стробоскоп… неважно, что Драко в упор не помнил, что это за штука и от кого он о ней слышал.
- Драко, - преувеличенно спокойно спросил Гарри, - ты помнишь, где ты был и с кем последние две недели?
Слизеринец сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.
- Я не знаю, где это было. Меня там держал… я забыл, как его зовут. Я помню, что у него голубые глаза и он пахнет полынной настойкой с кровью пикси - той самой, которую используют для антистатического эффекта.
Гарри и Северус переглянулись.
- Драко, - сказал на этот раз Северус, - ты помнишь что-нибудь о Зельях?
- Я помню много о Зельях, - проверка собственной памяти заняла у Драко не менее минуты, но его не торопили с ответом. - Это даже больше, чем я могу перечислить за один раз.
- Это хорошо, - ободряюще сказал Северус и вполголоса обратился к Поттеру, полагая, очевидно, что Драко не услышит:
- Как видно, он помнит только о том, что было для него наиболее важным в жизни. Это Вы и Зелья.
- Думаете? - протянул Поттер с сомнением и повернулся к Драко:
- Драко, милый, что ты помнишь обо мне?
- Ты - Гарри. Гарри Поттер, - высказал Драко то, в чём был твёрдо уверен. - Ты красив, как бог, и я люблю тебя больше жизни. Я помню, как ты улыбаешься, раздражаешься, смеёшься, плачешь, пишешь, читаешь, мечтаешь… помню, как ты выглядишь, когда спишь и как, когда на людях.
Щёки Поттера покрылись совершенно очаровательным румянцем, но голос звучал твёрдо:
- А ты помнишь что-нибудь…хм-м, материальное? Что я люблю есть, какая моя одежда у меня любимая, чем я знаменит, хорошо ли я играю в квиддич?
- Нет, - огорчённо сказал Драко. - А ты знаменит? И что такое квиддич?
- Это… неважно, - поспешно сказал Гарри, поймав от Северуса предупреждающий взгляд. Надо полагать, этот человек не одобрял отступления от темы в виде объяснения, что значит странное слово «квиддич». - А что ты помнишь… ну, о той же полынной настойке?
- Она состоит из настоя корней и листьев полыни, вытяжки из мяты и основана как таковая на крови пикси, являющейся мощным отталкивающим средством. Некоторые считают также необходимым нейтрализовать возможную аллергию на компоненты, в связи с чем добавляют успокаивающий элемент, варьирующийся от рецепта к рецепту; это может быть как что-то экзотическое, наподобие желчи носорога, смешанной с соком манго, так и обычное зелье против аллергии в самом слабом своём варианте - в сильном оно разрывает связи между мятой и кровью пикси, это очень нестабильное соединение. Вообще же для связующего эффекта на стадии закладки в кровь пикси мяты и полыни добавляется масло из лепестков
