Перевод с английского: Сергей Мануков
Артуру Пайку, известному театральному критику, нравилось, что от него зависят судьбы многих людей. Стоит ему написать разгромную рецензию на тот или иной спектакль, и на карьере актера (режиссера, драматурга и т. д.) можно ставить жирный крест.
В тот вечер у Пайка было много дел. Спать он лег поздно — лишь под утро, но его надеждам на длительный крепкий сон как минимум до обеда не суждено было сбыться. Сон прервал телефонный звонок. Он с полминуты не хотел снимать трубку в надежде, что звонки прекратятся. Но не тут-то было. В конце концов Артур с тяжелым вздохом откинул одеяло и сел на кровати. Сощурившись, посмотрел на не по- зимнему яркое солнце за окном и перевел взгляд на часы. Десять часов, такая рань! Изверги, нахмурился он! Неужели этот болван, кем бы он ни был, не понимает, что театральные критики живут не так, как остальные люди? Что у творческих людей другой распорядок дня? Что они могут работать всю ночь, поздно ложиться и поздно вставать?
Артур выругался про себя и, приготовившись задать взбучку разбудившему его невеже, взял трубку телефона, который стоял на тумбочке у кровати.
— Алло? — спросил он хриплым ото сна голосом.
— Мистер Пайк? — прощебетал милый женский голосок, напомнивший ему об ушедшей молодости.
— Да, — осторожно ответил критик. — С кем имею честь говорить?
Артур Пайк резко выпрямился. Сон сняло, как рукой. Давно он не просыпался так быстро, как в это утро. Наверное, только в молодости, когда еще был полон сил и юношеской энергии и когда ему казалось, что для него нет невыполнимых задач и что это замечательное время будет длиться вечно. Сейчас женщины ему звонили крайне редко, не то что в былые времена. Он машинально пригладил редеющие волосы, как будто собеседница сидела рядом и на нее нужно произвести благоприятное впечатление, и молодецки расправил плечи.
— Это Барбара Гарднер, — представилась девушка. — Боюсь, вы меня забыли… Я исполняла главную женскую роль в «Полуночной песне», которую поставили в прошлом году в «Магнуме». Вы написали разгромную рецензию о нашем спектакле и особенно обо мне и моей игре. Конечно, сейчас я понимаю, что вы были правы и что играла я из рук вон плохо. Сначала я жутко обиделась и на следующий день после выхода рецензии наговорила репортерам о вас кучу гадостей, но сейчас, все основательно обдумав, полностью с вами согласна. Вы не поверите, но я с тех пор не могу спокойно спать по ночам. Меня долго мучила совесть, и вот я наконец набралась смелости и позвонила, чтобы извиниться за свое поведение. Простите меня, мистер Пайк. Я была к вам несправедлива.
Барбара Гарднер, как он мог ее забыть! Конечно, он сразу вспомнил эту высокую жгучую брюнетку с потрясающей фигурой. Пальчики оближешь! Больше всего ему в ней понравились высокая грудь и длинные-предлинные ноги, которые, казалось, растут откуда-то от шеи. Она до сих пор время от времени являлась ему в эротических снах. Пожалуй, тогда он все же слегка переборщил, признал Артур Пайк. Начала Барбара, честно говоря, очень даже неплохо для дебютантки. Он хорошо помнил и «Полуночную песню», и то, что играла она отлично. Но в театральном мире существовало неписанное правило, которое он решил не нарушать: новички ни в коем случае не должны получать хвалебные рецензии после первого же спектакля. В театре, как, впрочем, пожалуй, и везде, главное не перехвалить. Артур был полностью согласен с этой мыслью. Звездная болезнь загубила немало подающих надежды молодых актеров. Так что он в некотором роде даже оказал ей услугу, написав разгромную рецензию.
На следующий же день после того, как в газете появилась его рецензия, «Полуночную песню» сняли с репертуара. Такое происходило очень часто. Артур был доволен, что он до сих пор способен создавать мнение зрителей и все еще является вершителем судеб десятков людей. Пара актеров не вынесла его ядовитых стрел и даже покончила жизни самоубийством. Ну и что, если в их смертях кое-кто винил его и его рецензии? Его эти упреки нисколько не смущали. Пайк был твердо убежден, что актер не имеет права быть размазней, на сцене не место слабохарактерным людям. Если человек так болезненно реагирует на плохие отклики критиков о своей игре, то в театре ему не место. Долго ему не продержаться — проверено многолетней практикой! Так что от их смерти театр ничего не потерял.
Барбара Гарднер, помнится, тогда надолго исчезла со сцены. Артур вспомнил, что у него даже промелькнула мысль: уж не совершила ли и она самоубийство из-за его статьи? И вот звонок. Значит, жива и здорова…
— Мистер Пайк? Мистер Пайк? — прервал голос Барбары его размышления. — Вы меня слышите? Вы куда-то пропали, я вас не слышу!
— Конечно, слышу. Вам не за что извиняться, мисс Гарднер. Я прекрасно понимаю, какие чувства вы тогда испытывали. В сердцах вы могли наговорить и не такого. Со мной подобное происходило. Причем не раз. Если бы вы знали, какие нелицеприятные слова мне приходится иногда выслушивать о себе, вы бы весело посмеялись вместе со мной. Хоть я и критик, но на критику в свой адрес давно перестал обращать внимание. Иначе в моей профессии долго не протянуть.
— Вы очень добры, мистер Пайк, но я слишком долго чувствовала себя виноватой и поэтому хочу хоть как-то искупить свою вину. Завтра Рождество. Я так хочу снять с себя этот тяжкий груз и так осмелела, что должна лично извиниться перед вами. Мне очень не хочется, чтобы вы держали на меня зло. Я бы извинилась сегодня же вечером, если вы, конечно, не возражаете. Знаете, у меня есть неплохая идея. Давайте поужинаем сегодня вечером. Я живу в Ньюарке. В нашем «Палас-отеле» замечательный шеф- повар. Слава о нем гремит по всему Восточному побережью. Насладиться его кулинарным мастерством приезжают не только из Нью-Йорка, но и из Филадельфии и даже Вашингтона. Я вас приглашаю на ужин. Соглашайтесь — это будет так вкусно, что вы не пожалеете о времени.
Несмотря на сексуальную хрипотцу в голосе Барбары Гарднер, которая Пайку так нравилась в женщинах, согласился он не сразу. От Нью-Йорка, где он жил, до Ньюарка было как минимум два часа езды, а на Бродвее сегодня в восемь премьера «Старой истории» с Норой Мастерс в главной роли. Такой спектакль он пропустить никак не мог. Ему обязательно нужно будет написать на него рецензию.
С другой стороны, Артуру льстило, что его приглашает на ужин такая красивая девушка. Очутившись перед необходимостью выбора, он, впрочем, колебался недолго. Конечно, Пайк выбрал ужин с прекрасной Барбарой Гарднер. Как он мог променять вечер с такой сексапильной красоткой на рецензию о какой-то бездари Мастерс, которая и играть-то толком не умеет! Его воображение уже рисовало картины одна приятнее другой. Если повезет, то ужином дело не ограничится и ему придется даже заночевать в Ньюарке. Он уже забыл, когда последний раз ночевал у женщины. К тому же такой молодой и красивой, как Барбара!
— Очень мило, что вы вспомнили обо мне, — наконец сказал Артур Пайк. — Я с удовольствием принимаю ваше приглашение. Большое спасибо.
— Замечательно! — искренне обрадовалась Барбара. — Вы снимете большой груз с моих плеч и сердца… Встретимся в половину девятого в ресторане «Палас-отеля», хорошо? Поужинаем в ресторане, а кофе выпьем у меня дома. Я живу недалеко, так что это очень удобно. Я варю отличный кофе. По крайней мере, так говорят все мои знакомые и друзья.
— Мисс Гарднер, большое спасибо за предложение, — вежливо поблагодарил критик. — С нетерпением буду ждать нашей встречи. До вечера.
Артур Пайк положил трубку, откинулся на атласные подушки и предался сладким мечтам о предстоящем вечере. Время от времени, конечно, он писал рецензии, не видя сам спектакль, хотя и старался делать подобное как можно реже. Профессиональный долг и прочая галиматья тут были ни при чем. Просто писать рецензии «вслепую» было очень рискованно. Если его поймают за руку, то драматург, актеры и газета, в которой он работает, а может, и особенно активные зрители, запросто могут подать на него в суд. Подобное уже происходило несколько раз с его знакомыми. Громкий процесс нанесет непоправимый ущерб его репутации, и на карьере критика придется ставить крест. Карьерой же и репутацией Артур очень дорожил. Но он был стреляный воробей и вовсе не собирался попадаться. Нора Мастерс, которую он давно недолюбливал и считал стопроцентной бездарью, относилась к предсказуемым
