– Прекрасно! – обиделась Ирина. – Большое спасибо! Тронута вашим участием!
В другом настроении она обязательно подошла бы к мужу, выяснила, отчего такое недовольство. Ведь все семейные ссоры начинаются с того, что один другому не ТО или – чаще – не ТЕМ тоном сказал. Другой ответил (как она сейчас) – и пошла писать губерния.
Но сегодня для мудрого поведения сил у Ирины не осталось. Позвонил Тимур Рафаилович со своей кардиограммой. Ирина разогревала мясо и гарнир, делала овощной салат и одновременно говорила по телефону. Не вслушиваясь, поддакивала, пока на том конце провода не повисло недоуменное молчание. Тимур Рафаилович задавал вопросы, а Ирина твердила: «Да, да, так, так». Она сосредоточилась, попросила повторить вопрос, ответила и распрощалась. Положила трубку и выдернула телефонную вилку из розетки.
Ирина редко давала номер своего домашнего телефона пациентам – лишь тем, кто реально и периодически нуждался в помощи. Как правило – в психологической. Но и этих «редких» набралось десятка полтора, минимум пять звонков за вечер. Только не сегодня! Совесть Ирину не мучила – все пациенты имели четкую инструкцию вызывать «скорую» в случае резкого ухудшения самочувствия.
Больше всего Ирине хотелось поставить две тарелки с антрекотами и рисом на стол, а самой, с проходом через ванную, рухнуть в постель. Но так поступить нельзя. Папа и Павел ждали ее, наверняка волновались, муж вышел на улицу встречать, надулся от обиды. И надутый вполне мог бы резать хлеб и овощи! Стоп! Не будем раскачивать лодку! Против насупленного Павла есть только одно оружие – ласковое внимание. И где, спрашивается, ласковость сейчас взять?
Во время ужина Николай Сергеевич, желая смягчить напряженность, которая отчетливо просматривалась в отношениях Павла и Ирочки, рассказывал о «комментариях» Николеньки к сказке про Аленушку и братца Иванушку. Обычно родители внимали с интересом, расспрашивали, смеялись, и ужин проходил в прекрасной семейной атмосфере. Сегодня Николая Сергеевича едва слушали. Павел столовым ножом отрезал от большого куска мяса маленькие с чрезмерной силой, нож неприятно скрежетал по тарелке. Ирина задумчиво пила чай.
– Ты не голодна? – спросил Николай Сергеевич, потому что дочь ничего не положила себе в тарелку.
– Нет, – коротко ответила Ирина.
– Накормили, надо полагать. – Нож Павла снова ожесточенно царапнул тарелку. – И напоили.
Выработанные стратегия и тактика пошли насмарку. Павел не удержался от упреков. Пусть! Николай Сергеевич не чужой человек. Пусть кается в присутствии отца и мужа! Тесть никогда не одобрит шашней и амуров на стороне, значит, их будет двое против одной заблудшей дамочки.
Ирина не собиралась делать из сегодняшнего визита тайну. Просто у нее не было сил на рассказ и объяснения, на восприятие эмоций мужа и отца. Но делать нечего.
– Сегодня я была у своей матери.
Николай Сергеевич и Павел застыли, замерли со столовыми приборами в руках.
– На том свете побывала? – первым пришел в себя Павел.
– Маруся! – пробормотал Николай Сергеевич. – Она жива? Приехала?
– Моя мать, – Ирина повернулась к мужу, – бросила меня сразу после рождения. Поэтому я всегда считала, что она для меня умерла. Папа! – Ирина обратилась к отцу. – Пожалуйста, не нервничай!
– И зачем ты к ней поперлась? – спросил муж.
– Маруся… мама нашла тебя? – спросил отец.
Оба вопрошали одновременно, и отвечать можно обоим сразу:
– Я давно знала, что она живет в доме на моем участке. Но она лечилась до недавнего времени в ведомственной поликлинике. Потом я менялась с коллегами, чтобы они к ней ходили на вызовы. Но она всех достала, пришлось идти самой.
«Она», «к ней» – отметили Павел и Николай Сергеевич. Употребление этих местоимений указывало на недружеские чувства Ирины.
– Ты представилась?
Вопрос интересовал обоих, но задал его Павел.
– Не сразу… сначала обварила кипятком.
– Ирочка! – воскликнул Николай Сергеевич.
– Нечаянно. Сама же лечила.
– А потом раскололась? – уточнил Павел.
– Да.
– И что?
– И все.
– Сколько времени ты у нее провела? – продолжал допрашивать Павел.
– Часа три.
– Нас интересуют подробности. «И все» не подходит.
– Подробности душераздирающие. Включите телевизор и посмотрите мыльную оперу. Я зверски устала, давайте перенесем разговор на завтра?
– Доченька, – попросил Николай Сергеевич, – скажи только, как Маруся… вообще.
– Живет одна, выглядит прекрасно, характер мерзкий. У нее рак.
– Умирает? – ахнул Николай Сергеевич. – Дни сочтены?
– Если в ближайшее время сделает операцию, все будет в порядке.
– Но есть проблема? – Павел уловил недоговоренность в словах Ирины.
– Она не хочет оперироваться.
– Почему? – хором воскликнули мужчины.
– Потому что у нее заскок! Шизофрения и паранойя вместе взятые!
– Я ничего не понимаю, – признался Николай Сергеевич.
– Боится она операций, – пояснила Ирина. – До ступора боится из-за предыдущего тяжелого опыта. В качестве параноидального объекта ужаса выступает бестеневая лампа.
– Какая? – переспросил Павел.
– Круглый светильник над хирургическим столом называется бестеневой лампой.
– При чем здесь лампа?
– Повторяю: у моей биологической матери сдвиг по фазе. Она панически боится смерти, но еще больше боится оказаться на операционном столе под бестеневой лампой.
– Маруся всегда была очень смелой девушкой, – тихо проговорил Николай Сергеевич.
– Она и сейчас скандалистка каких поискать. Ругается, точно портовый грузчик.
– Да, было такое… Но ведь Маруся выросла в деревне…
– Знаю, – перебила Ирина. – Свою биографию она мне выложила.
– Ирочка, как Маруся… твоя мама отнеслась к тебе? – затаив дыхание спросил Николай Сергеевич.
– Кроме всего прочего, сказала, что у меня внешность человека без высшего образования, а также назвала меня макакой.
– Что?! – воскликнул Павел.
– После того, как я сравнила ее с шимпанзе, – успокоила Ирина мужа.
– Вы… вы обсуждали приматов? – верный своим принципам гасить конфликт в зародыше, предположил Николай Сергеевич.
– В том числе и приматов.
– И что ты собираешься делать дальше? – спросил Павел.
– У нее квартира отличная. Помрет – нам достанется. Несказанно улучшим жилищные условия.
Николай Сергеевич и Павел вытаращили глаза. Это заявление не лезло ни в какие ворота и совершенно не вязалось с характером Ирины.
– Ты что же? – оторопело выдавил Павел. – Так прямо и сказала матери?
– А чего с ней миндальничать? Она со мной не церемонилась. На этой оптимистической ноте, – поднялась Ирина, – я вас покину.
Она вышла из кухни. Некоторое время Павел и Николай Сергеевич переваривали услышанное.
– Николай Сергеевич, не сочтете за труд просветить меня на предмет ваших страшных семейных тайн?
