Этот рассказ похож на то, что рассказывает аль-Джахиз о Хусайне ибн Абу-ль-Хурре, который отправил халифу Омару, да будет доволен им Аллах, послание с одной-единственной ошибкой. И Омар написал ему: «Бичом убеди своего катиба в необходимости соблюдения правил».
Рассказывают, что аль-Мансур тщательно проверял все послания и угрожал своим катибам самыми жестокими карами за ошибки. Один из них заметил: «Если эмир так наказывает, за ошибки, то как велико должно быть его вознаграждение за отсутствие ошибок!»
Однажды наместник аль-Мансура отправил к нему послание, написанное на толстых и грубых свитках пергамента. Хаджиб приказал вызвать к нему катиба, писавшего это послание, и, когда тот явился, сказал: «Если у тебя с собой топор, разруби для нас этот свиток, чтобы мы прочли его. И всякий раз, как ты будешь писать нам на такой коже, мы станем вызывать тебя, чтобы ты разрубил ее».
Зиядат Алла Ибрахим ибн аль-Аглаб, эмир Ифрикийи, приглашал к себе в катибы Абу Бакра ибн Сулаймана аз-Зухри, который был к тому времени уже немолод, но славился как искусный поэт, был честен и благочестив. Абу Бакр стал отказываться, но Ибрахим настаивал. Тогда Абу Бакр сказал: «Я буду служить тебе, если ты примешь три мои условия». Эмир спросил: «Что это за условия?» Тот ответил: «Я хочу, чтобы ты разрешил мне не снимать мою верхнюю одежду, позволял садиться у тебя в маджлисе без твоего разрешения, — я ведь старик, а в твоем присутствии дозволено сесть, лишь испросив у тебя позволения, — а также не заставляй меня писать указы о лишении жизни или имущества». И эмир принял эти условия.
Рассказывают, что однажды эмир проходил мимо аз-Зухри в то время, когда тот молился, и позвал его несколько раз, но Зухри не обратил на него внимания и продолжал молиться. Эмир разгневался на него и стал упрекать, говоря: «Я звал тебя, но ты не ответил!» — но Зухри возразил: «Меня позвал тот, кто превыше эмира, и я не мог не ответить ему, находясь пред его ликом»[184] . Эмир ответил на это: «Ты прав», — и прекратил свои упреки.
Рассказывают, что однажды вазир аль-Фадль ибн Марван и его катиб Ахмад ибн аль-Мудаббир ссорились друг с другом в присутствии халифа аль-Хакама[185]. А в те времена правители не считали зазорным подобное, так как это их развлекало. Ибн аль-Мудаббир ведал тогда делами халифского дворца, в том числе кухней и утварью. В том помещении, где это происходило, лежала большая бархатная подушка, которую принесли зачем-то, позабыв убрать. В пылу спора Фадль сильно ударил рукой по подушке, и оттуда поднялась туча пыли. Ахмад крикнул: «Как ты осмеливаешься пылить в присутствии повелителя правоверных? Где твоя воспитанность? Разве ты не служил царям?» Фадль засмеялся и сказал: «Я сделал это только для того, чтобы послужить царю. Пусть повелитель правоверных видит, как хорошо ты заботишься о его утвари, — ведь ты даже не приказал выбивать пыль из подушек. Что же творится в тех покоях, где не бывает повелитель правоверных! И если бы я не боялся прослыть невежей в его глазах, я ударил бы рукой по ковру, — какая поднялась бы оттуда туча!» Ахмад смутился и растерялся и начал приносить извинения в своем упущении. Не прошло нескольких дней, как он был отставлен от своей должности.
Рассказывают, что Ибн аль-Мудаббир стал жаловаться халифу аль-Хакаму на Ибрахима ибн аль- Аббаса, говоря: «Ты назначил его главой дивана халифских имений, а ведь он ничего не знает, — ни великого, ни малого». Он обвинил Ибрахима в самых скверных вещах, и халиф ответил: «Завтра вы встретитесь в моем присутствии». Об этом узнал и Ибрахим и понял, что ему угрожает беда, ибо он сильно уступал Ибн аль-Мудаббиру в знании государственных дел и умении управлять. Наутро он отправился во дворец халифа, уверенный, что потеряет не только свое благоденствие, но и жизнь. Когда они оба предстали перед халифом, тот сказал: «Вот явились и Ахмад ибн аль-Мудаббир, и Ибрахим. Начинай, Ахмад, ведь из-за вас я пришел сюда, повтори, что ты сказал мне вчера!» Ахмад начал: «Ну что же сказать о нем? Начну я с того, что известно каждому: он не знает имен наместников, не помнит, кто какой стороной правит, ему неизвестно, какие дела хранятся в диванах, он не проверяет счета, не ведает, сколько налога полагается с каждого округа и даже сколько всего округов в его владении». Ахмад продолжал обвинять Ибрахима, и каждое его обвинение было серьезнее предыдущего.
Тогда аль-Хакам, обратившись к Ибрахиму, спросил «Что скажешь? Почему же ты молчишь? Говори!» Ибрахим ответил: «Повелитель правоверных, ответ мой будет заключаться в стихах, которые я прочту, если разрешит повелитель, — и он произнес:
Халиф сказал: «Хорошо, клянусь Аллахом! Приведи кого-нибудь, кто сможет положить эти стихи на музыку, и подайте нам еды и вина. Пусть придут мои надимы и музыканты, хватит с нас назойливости Ибн аль-Мудаббира. Принесите Ибрахиму ибн аль-Аббасу дорогое платье, я хочу одарить его!» Ибрахиму подали почетный дар, и он ушел домой.
Рассказывает аль-Хасан ибн Махлад, который был преемником Ибрахима и управлял после него диваном халифских имений: «На следующий день Ибрахим был задумчив и хмур, будто чем-то встревожен. Я сказал ему: «Господин мой, сегодня — день радости и веселья, — ведь Аллах послал тебе новые благодеяния, упрочив благоволение халифа и отличив тебя своей милостью. О чем же ты задумался?» Ибрахим ответил: «Сынок, такому человеку, как я, больше подобает говорить правду. Я ведь не ответил Ибн аль-Мудаббиру каким-либо убедительным доводом, а все слова, сказанные им, были правдивыми. Я ведь не знаю даже десятой доли того, что известно ему в делах хараджа, как он не имеет даже десятой доли моего красноречия. Я ведь одолел его лишь шутовством. Мне бы следовало не только грустить, но и рыдать, оплакивая время, когда правду так легко можно побеждать ложью!»
Передают множество рассказов об аль-Джахизе. Вот один из них. Амр ибн Бахр аль-Джахиз был очень привязан к вазиру Ибн аз-Зайяту и согласился пострадать вместе с ним, когда аль-Мутаваккиль разгневался на вазира; аль-Джахиза заковали в тяжелые цепи и в таком виде привели к новому вазиру, Ахмаду ибн Абу Дуаду, и тот сказал ему: «Клянусь Аллахом, ты забываешь благодеяния и не благодаришь за услуги, но хорошо помнишь все мелкие обиды. Мне не принесло вреда то, что я попытался исправить тебя, но даже само время не сможет улучшить тебя из-за природной испорченности твоего нрава, — ведь натура твоя исполнена скверны, ты выбираешь всегда самое дурное и беснуешься по малейшему поводу».
Аль-Джахиз ответил: «Успокойся и не принимай все так близко к сердцу, да поможет тебе Аллах. Ей-богу, то, что моя судьба в твоих руках, лучше, чем если бы твоя судьба была в моих руках. И то, что я совершаю скверные поступки, а ты хорошие, лучше, чем если бы ты совершал дурное, а я был бы добродетельным. И то, что ты простишь меня, получив силу, лучше, чем если бы ты покарал меня, когда я слаб». И Ахмад простил его.
Рассказывают, что катиб по имени Иса ибн аль-Фаси служил у Абу-с-Сакра Исмаила ибн Бульбуля. У Исы была невольница, которую он очень любил. Однажды утром он сидел с ней и пил вино. В это время к нему прибыл гонец от Исмаила, требуя явиться по важному делу. Тогда Иса написал Исмаилу такие стихи:
