большой дороги. Один печатал фальшивые советские рубли, а вместо надписи о том, что подделка казначейских билетов преследуется по закону, ставил: 'Кассирша, дура, деньги-то фальшивые!' А другой, вытащив из кармана кошелек, оставлял там в утешение горсть семечек или конфетку. Вот были люди, а?.. А в вашей практике, что-нибудь такое было? — спросил он Комова. — Расскажите, вы же у нас прожженный волк!
Алексей добросовестно подумал.
— Боюсь, что нет. Очевидно, время романтической шпаны прошло.
— А смешное что-нибудь случалось?
— Да вроде тоже нет, — признался Комов.
Он действительно не мог припомнить, чтобы прошедшие сквозь его судьбу грабежи и разбои когда- нибудь кого-нибудь развеселили.
— Да вы просто вспомнить не хотите! — не согласился бойкий мальчик. — Всегда что-то смешное случается. В газете 'На посту' иногда такое напишут — обхохочешься! Вот, например… — экземпляр пресловутой газеты неожиданно оказался у него в кармане. — Из рубрики 'Нарочно не придумаешь'. Заявление в милицию гражданина Бобкина — и фамилия-то у него дурацкая. 'Прошу обратить внимание на сторожа склада Михеева, который подсобное помещение незаконно сдал маленьким человечкам, которые ему деньги дают на водку, которую он пьет и не просыхает…' Явно завидует автор Михееву, вы не находите?.. 'Поэтому сигнализируем нарушение и произвол, а также в коллективе большие сомнения насчет возможной руки ЦРУ…' Вы не чувствуете здесь снова зависть к удачливому Михееву? Не поделился с Бобкиным — и стал рукой ЦРУ!
— А человечки — зеленые небось? — предположила светленькая.
— Зеленые конечно! — радостно согласился любитель газет. — Поэтому об их цвете скромно умалчивается!
Радостным взором рассказчик обвел всех собравшихся, споткнулся о всё такую же мрачную физиономию Комова и наконец догадался, что время безудержно острить давно истекло.
— Пожалуй, мне пора. Ждет один знакомый… грузин в хорошем смысле слова.
Напоследок пошутив таким образом, веселый молодой человек походкой заводного страуса отправился по своим делам.
— Мило тут у вас, — заметил Комов.
Светленькая и Лидия весело захихикали, но почему-то сказали:
— Да что вы! Наоборот, скучно.
— А мне было очень занятно. Про человечков послушал…
Внезапно Комова обдало холодом догадки.
— Извините… — пробормотал он. — Этот юноша… который здесь стоял… откуда он?
Лидия Матвеева захлопала ресницами.
— С этого этажа, кажется…
— А как зовут?
— Не знаем…
— Минуту, — сказал Комов, в голове у которого застучали нетерпеливые молоточки. — Мне тут надо…
Чувствуя себя дурак-дураком, он затанцевал задом к стеклянной двери, сделал непонятный жест рукой и бросился со всех ног по коридору следом за юным остряком.
Он успел услышать, как светленькая хихикнула и сказала:
— Ну вот…
Он знал — что именно она скажет дальше. Что-нибудь вроде: 'Все мужики такие: как чуть посмазливей, так глядишь — голубой'. Но это уже не имело значения. Надо было срочно догнать остряка, отобрать у него дурацкую газету и добраться до первоисточника информации о маленьких человечках.
Вечером он сказал Марату:
— Теперь он попался.
— Кто?
— Белоснежка со своими гномиками.
19
— Алексей, зайди, там тебя Копалыч приглашает.
Полковник Яков Павлович Лялин был человеком старой несгибаемой школы, чего не скрывал и чем даже гордился. Разговаривать с подчиненными на 'вы' категорически не мог. Начинал плохо себя чувствовать. Вновь появляющийся сотрудник слышал это редкое слово из уст Копалыча всего один раз — первый и последний — во время знакомства. Например:
— Ваше личное дело внимательно прочитал и считаю: ты нам подходишь. или:
— Вы мне напомните: какой ты там вуз-то закончил?
Вот такой интересный человек волею служебного расписания был начальником Алексея Комова.
— Садись.
Сам Копалыч, наоборот, встал и прошелся по кабинету, демонстрируя крутой зад в форменных брюках.
— Что это ты там какое-то дурацкое дело раскапываешь? Усердие зря переводишь. Профессор какой- то, бомжи на свалке… Важней у тебя дел нет?
— Это самое важное, Яков Павлович.
— Ну, ты мне мозги не засоряй! А фальшивый индус с фальшивым золотом? А прапорщик, который соседей взорвал?.. Такие дела — и стоят!
— Да вы вспомните хотя бы летательный аппарат из аэрозолей! Вы понимаете, что это значит?
— Ты эту детскую игрушку никому не показывай. Комедию развел!
— У меня свидетель.
— Жулик он, а не свидетель.
— Прыгунов? Жулик. Но и свидетель.
Начальник нахмурился.
— От твоей политики у меня холецистит разыгрался. Ты не лезь в политику!
— Это не политика вовсе.
— Самая что ни на есть политика! Смотри: с огнем играешь!
Этого высказывания начальства Комов не понял и со всё той же горячностью продолжил:
— Тут и без политики дело опасное. Вы материалы о происшествии у бензоколонки читали?
— Да это вообще фуфло какое-то! Сказки о Дюймовочке.
— Там вещдок приложен.
— Это вещдок по-твоему? Вещдок — это знаешь что?..
'Топор окровавленный, конверт с героином…'-успел Комов про себя предвосхитить мысль Копалыча, прежде чем тот сказал:
— Молоток со следами мозгов, спичечный коробок с алмазами…
Копалыч внушительно помолчал, а потом укорил:
— И вообще: что за малохольность, не можешь найти какого-то паршивого профессора!
— Он продал квартиру и выписался.
— Так найди, где прописался.
— Нигде не прописался.
— Может, ты еще скажешь, что он исчез?
— Для нас пока исчез. Снимает где-нибудь угол по-тихому…
— Квартира-то у него ничего была? — поинтересовался Копалыч.
— Ничего. На улице Фотиевой.
