Ах, зачем он не скрестил при этом пальцы, как советовала мама!
10.
Идя с профессором к машине, Чикильдеев, как воспитанный человек, молчал. Но как только 'Жигули' тронулись, он, разумеется, сказал:
– -Как вы меня подвели, профессор. Ограбили.
– -Я? Ограбил? Видите ли, литература…
– -Знаю-знаю, бывает просто литература, а бывает литература, существующая исключительно с примечаниями профессоров.
Чикильдеев, разумеется, заглядывал в книжные магазины. Но не в те, конечно, где продаются всякие заумные книги, а в обыкновенные, где можно купить и Библию и пособие по метанию боевого топора. С горьким сарказмом он добавил:
– -Извините, кьеркегоров не читал, Фрейда постигал исключительно в виде анекдотов.
– -Я ограбил?-профессора заело на этом слове.- Я ограбил?.. Откровенно говоря, молодой человек, я не знаю, что делать. Я хочу быть с вами честным: я просто растерян. Судя по некоторым признакам, украденная книга… она… из… библиотеки Ивана Грозного.
– -Бросьте, профессор, не такой уж я темный. Этой вашей библиотеки не существует.
– -А я вам говорю, что существует!
– -Неудивительно, ведь вы на своих книжках подвинутый. Если ребенку коньки подарить, он в них даже спать будет…
Некоторое время Сева рулил молча, но слова Потапова крутились в голове, как мухи, залетевшие в бутылку.
– -Послушайте, профессор… Можно я все-таки буду звать вас 'профессором'?
– -Как вам угодно.
– -Послушайте, проф… а если эта книга… действительно из этой библиотеки… Грозного…
– -Я в этом почти уверен.
Сева слегка побледнел.
– -То есть, вы хотите сказать… она сколько стоит?
– -Она не имеет цены.
– -Глупости. Всему есть цена – от участкового до вашей книги. Вон на Сотбисе…
Профессор нервно поправил очки и перебил Севу, чего до сих пор за ним не водилось.
– -Ясно, ясно. Ваша примитивная логика мне понятна… Ну, в общем, очень дорогая вещь. Такой ответ вас устроит?
Сева еле успел нажать на тормоз, чтобы не поцеловать троллейбус.
– -Что: сильно дорогая?-спросил он, кривенько усмехаясь.-На миллион потянет?
– -Если бы у меня был миллион, я бы дал.
Разумеется, эти слова безумного профессора Сева всерьез не воспринял.
– -Приехали,-сообщил он.-Вот ваша улица, куда заезжать?
– -Во двор и налево. Возле той зелененькой надписи остановите.
Сева послушно прижал 'Жигули' к бордюрному камню напротив букв:
RAP – ГОВНО
– -Спасибо,-сказал профессор.-Не зайдете ли выпить чаю?
– -Нет,-сказал Сева, но тут же понял, что, если чаю не попьет, то будет чувствовать себя несчастным: уж больно романтическим был нынче катин завтрак. Поэтому он быстро поправился:
– -Нет, не откажусь.
Квартира у профессора была самая обыкновенная, даже хуже. Начиналась она с хилой прихожей, в которой с трудом разминулись бы две упитанные собаки. Сюда же открывалась дверь туалета. Поэтому если в прихожей кто-то был, желающему попасть в туалет приходилось с вежливым лицом ждать, пока зашнуруют ботинки и наденут пальто.
– -Идите вперед,-сказал Потапов.
Чикильдеев вошел в комнату. Как и в большинстве московских жилищ, здесь царило смешение… даже можно сказать, смятение стилей. Хотя наверное именно в этом и состоит особый московский стиль второй половины ХХ века, рождающийся в результате соединения вещей, полученных в наследство от саратовской бабушки, с вещами, приобретенными в разгар периода развитого соцреализма, когда невнятные слова 'продавали' и 'купил' замещались более точными и мускулистыми 'выбросили' и 'достал'.
В комнате, куда попал Сева, полстены занимало огромное черное пианино с резными колонками и латунными подсвечниками на кронштейнах; на пианино стояла чешская ваза периода 'великой оттепели', раскрытым желтым зевом напоминающая птенца цапли; на румынском гардеробе эпохи покорения Луны, компенсируя его худосочный рост, лежал польский чемодан свиной кожи; середину комнаты занимали круглый дачный стол и четыре разных стула; под торшером в виде огромного китайского фонарика дремало плюшевое кресло модели 'мечта времен застоя'. Остальное пространство было занято самодельными фанерными полками для книг. Короче говоря, интерьер вызывал желание тут же всё поджечь и уйти в подпольные борцы за светлое будущее.
– -Хотите посмотреть спальню?-предложил профессор.
– -Нет-нет,-быстро сказал Сева, который не хотел укорачивать себе жизнь таким дурацким образом.- Негусто у вас тут, профессор,-не сдержавшись, добавил он.
– -Что поделаешь!-сказал Потапов.-В советское время я простоял примерно сто километров в очередях, но до сих пор не понимаю, что же всё-таки приобрел. А теперь, когда очереди кончились, то выяснилось, что кончились и деньги… Да, а чай-то!-спохватился он.-Пройдемте на кухню.
Слава богу, кухни во всей Москве почти одинаковые. Разве можно разнообразно обставить собачьи конуры или телефонные будки?
На кухне Чикильдеев увидел телефон и понял, что должен позвонить Илье Ильичу. Всё-таки до увольнения оставалось еще не меньше пяти часов.
Илья Ильич очень живо отреагировал на голос своего исполнительного директора.
– -А, наконец-то! Скажи пожалуйста, зачем ты впутал в дело о краже какую-то кабинетную мышь? Что он смыслит в антиквариате?
Понятное дело, Илье Ильичу уже насвистели о профессоре. Глупо было надеяться, что всё останется в архивах Истории. Кроме того, с начальниками всегда так: хоть до ушей сотрись, они всё равно недовольны.
– -Во-первых, идея принадлежала УВД. А во-вторых, у меня был свой план…
– -…который почти удался,-договорил Полуботов за Чикильдеева.
Сева посмотрел на спину профессора, укрытую пиджаком советской сборки, и болезненно сморщился.
– -Всего не расскажешь…
– -И на какую сумму он нас нагрел?-домогался Илья Ильич покаянного признания, как будто телеграф людской ненависти еще не оповестил его об этом.
– -Я как раз выясняю, на сколько мы Шалтая обманули.
Илья Ильич некоторое время молчал. Потом спросил:
– -Ты давно не смотрел на себя в зеркало?
– -А что?-удивился такому вопросу Сева.
– -Я где-то читал, что длинный и узкий череп свидетельствует о нахальстве и упрямстве.
– -С каких это пор столь благородные качества перестали котироваться в 'Экспошарме'?-желчно
