отражался флажок-флюгер ближней кремлевской башни.
– -Шеф хочет мне что-то сообщить,-непререкаемым тоном сказал Сева.
Белопухов снова стал прежним лучезарным Владимиром Эрастовичем.
– -Конечно, прошу вас!
Чикильдеев и профессор отошли в сторону, и последний зашептал с горячностью параноика:
– -Это же Угловая Арсенальная башня!
– -И что из этого следует?-осведомился Сева.
– -А то, что она же знаменитая Собакина башня! Петр Фрязин, он же итальянец Пьетро Солари, “заложиша в 1492 году стрельницу новую над Неглимною с тайником”!
– -Профессор, давайте выберем время для лекций в другой раз.
– -Вы что себе позволяете!-прохрипел Потапов таким страшным голосом, что Сева оробел.-Вы забыли, кто я! Хотите, чтобы я послал вас принести визитки из машины?
– -Извините, Аркадий Марксович. Слушаю вас внимательно.
– -Стеллецкий считал, что ход к библиотеке надо искать отсюда и называл башню важнейшим ключом к подземному Кремлю! Сюда вел заповедный тайный ход из тесаных плит, по которому шел дьяк Макарьев!
– -И что?
– -А то! Мы только что слышали, что один из рабочих вел здесь свои собственные раскопки – и был убит!
– -Бросьте, профессор…-начал было Сева, но Потапов с такой силой наступил ему на ногу, что Чикильдеев чуть не прикусил себе язык.
– -Расспросите, друг мой, поподробней про это дело,-прошелестел профессор ему в ухо, причем 'друг мой' прозвучало совершенно зловеще.
– -Всё устроим!-заверил Сева.
Они вернулись к Белопухову, который умильно разглядывал псевдобилибинские узорчатые чугунные лапы скамеечек.
– -Шеф хочет,-сообщил Сева,-узнать адрес погибшего рабочего. Он сказал, что хочет оказать содействие семье человека, который построил его подземный город.
– -Благородно!-сказал треснувшим от волнения голосом Белопухов.-Только вот как его фамилия?.. Мелочная такая, знаете ли, фамилия… Грошовая…
– -Копейкин,-подсказал Сева.
Владимир Эрастович и Сева посмотрели на профессора. Тот немо смотрел на них, а потом выжал из себя:
– -Алтынов.
– -Нет, знаете ли, другая…
– -Крошкин, Тютелькин,-предположил Чикильдеев.-Малюткин…
Белопухов скорбно улыбнулся.
– -Никчёмов! Пустяков!..
Владимир Эрастович потер лоб.
– -Не могу припомнить… Ну, да ладно. Пойдемте дальше.
Он повел их зигзагом меж куполов и фотографирующихся, сорящих семечками и хрустящих чипсами граждан, продолжая журчать словами, но Сева и Потапов плохо слушали.
– -…открывается панорама на Тверскую улицу и гостиницу 'Националь'. Вы, кажется, сказали, что как раз здесь припарковались?-вдруг расслышал Сева.
– -Угу,-пришлось ему согласиться.
– -Смотрите: с эспланады всё как на ладони!-восторженно сказал Белопухов.-Какая ваша машина?
– -Бордовая,-выдавил Сева, судорожно всматриваясь.
– -Это которая отъезжает? -в изумлении пролепетал Белопухов.
– -Да нет… вон та!
– -Так эта зеленая.
– -Я и говорю: бордовая, в натуре!-раздраженно сказал Сева, и Белопухов поспешил перевести разговор:
– -Вспомнил! Иголкин его фамилия!
– -Кого?-растерялся Сева.
– -Рабочего, которым вы интересовались. А найти его можно через фирму-подрядчика. Миссия ваша благородна, так что звоните и спрашивайте… А впрочем, спросите знаете у кого?-вдруг оживился Белопухов.-У прораба.
– -Это что-то вроде бригадира,-проявил эрудицию Сева.
– -Совершенно справедливо. Начальник того участка, где работал Иголкин. Говорят, они были с ним друзья. Сейчас он работает на строительстве жилого комплекса “Вавилон” в Кутушкино.
– -Как же мы его там найдем?
– -Что вы! Прораба на стройке всякий знает! Назовите только фамилию: Фуфаев.
Севе показалось, что весь площадь вокруг вздрогнула и обернулась. Он смятенно посмотрел на профессора. Тот лунатическим движением снял очки; глаза под ними были совершенно безумные.
19.
Профессор Потапов и Всеволод Чикильдеев приближались к гигантской строительной панораме жилого комплекса “Вавилон”. Они нервничали. Услышанная от Белопухова фамилия подозрительно легко улеглась в ловушку из пробелов и букв: “-уф-е-”. Ключ, похоже, подошел к замку, но они не знали, куда попадут за приоткрывшейся дверью.
Возле ворот стояла группа людей в рабочих комбинезонах и разговаривала на специфическом диалекте, вполне впрочем выразительном, несмотря на обилие слов, отвергнутых словарем, вроде загадочного 'муйня'. На Севу и его спутника они не обратили никакого внимания.
– -Простите, где тут найти прораба Фуфаева?-обратился к ним Чикильдеев на чисто русском языке, и ему, словно иностранцу, на том же языке старательно ответили:
– -Гляньте вон там. В вагончике, наверное, сидит.
Железный вагончик, традиционно безрадостного цвета, был осенен надписью 'Ставрополец'.
– -Ну что ж, на абордаж!- подбодрил Сева профессора.-Я ему начну сейчас пургу мести, а вы помогайте.
Но Потапов, как человек с биографией, не запятнанной администраторской работой, при этом боевом задании брезгливо поморщился.
– -Э, так не пойдет,-сказал Чикильдеев, остановившись.-Идите первым, профессор.
– -Почему именно я?
– -Давайте, давайте,-сказал Сева, подталкивая его к железной лесенке.-Я же вижу: вы выпали из душевного равновесия и вам надо мобилизоваться. Поднимайтесь и стучите.
– -Ниоткуда я не выпадал и нечего меня мобилизовывать. Мы не на войне.
– -Это хуже войны. На войне есть штаб, есть свои и чужие.
– -Может вы мне еще и стрелять прикажете?-поинтересовался профессор неприлично гавкающим голосом.
Сева хотел было резонно возразить: мол, пока что его заставляли – если не стрелять, то вламываться в чужую квартиру и обшаривать труп – но не успел. Железная дверь, в которую они собирались стучать, распахнулась, и у разыгрываемой антрепризы появился зритель. Любой театр позавидовал бы такому зрителю. Горчичная куртка
