– -Не барышня, а диггерша,-поправил Гном.-От нее и запах чисто диггерский – металл и нейлон.
– -Неужели женщиной совсем не пахнет?-удивился Сева.
– -Абсолютно.
– -А Володю она не обидит?
– -Не знаю,-беспечно сказал Гном.-У диггеров свое каратэ придумано, специально для наших тесных пенатов, называется 'диг-дзюцу'. Может и наваляет сгоряча вашему Володе. Не он первый, не он последний. Сегодня он, завтра я или вы…
– -Сглазите,-возмутился Сева.-Плюньте!
– -С удовольствием,-сказал Гном.-Давно хотелось,-он смачно плюнул.-Только я не суеверный. Всё равно не поможет… Кстати, вот мы и пришли. Точно!-сказал он, тыкая пальцем в небрежно сооруженную кирпичную перегородку.-Так и чуял, что здесь ход украли! Народное, между прочим, достояние, даже не приватизированное… И еще другой украли – с этой стороны… и с той.
– -Получается, что замуровано вокруг какого-то объекта,-уточнил профессор.
– -Не знаю,-сказал Гном.-Знаю только, что безобразие. Хоть в правительство пиши!
– -Напишем, напишем,-забормотал профессор, озираясь.-И в правительство напишем, и в ЮНЕСКО… Как бы здесь наверх выбраться?
– -Вот же колодец,-сказал Гном и пошатал рукой ржавую скобу, при этом мрачно хрюкнувшую.
– -Превосходно!-воскликнул Потапов и тут же радостно схватился за ненадежное железо.
– -Может, найдем что-нибудь попревосходнее?-предложил Сева.
– -Разве вы не понимаете, Всеволод? Мы должны вылезти именно здесь!
– -Дайте уж тогда я первый, а то вы мне на голову упадете!
– -Я с вами не полезу!-предупредил Гном.-Я солнца боюсь.
Стало ясно, что подошло время прощаться с Одиссеем Лазаревичем. Голос Потапова задушевно дрогнул, когда он сказал:
– -Чрезвычайно приятно было общаться с вами.
– -Мне тоже,-ответил Гном.-Нам ведь сюда даже приличных газет не бросают. А полистать какой- нибудь 'Мегаполис экспресс' или, скажем, 'Скандалы и секреты' достаточно, чтобы потерять надежду на умственный прогресс человечества и застрелиться… для людей моего круга, во всяком случае.
– -Это похоже на то, что говорил Пропавший Машинист,-не удержался Сева.
– -Вы его знаете?-удивился Гном.
– -Встречались,-уклончиво ответил Сева.-А вы с ним видитесь?
– -Ушел он. На третий уровень, на двести пятьдесят метров вниз, в келью.
– -Как же он там живет?
– -Бросаем ему поесть.
– -Ну тогда бросьте ему еще вот это.
Гном с недоумением посмотрел на жестяное колесо с крылышками, очутившееся у него в руке.
– -Что это?
– -Он знает. Сам просил.
– -Ладно, передадим.
Не удержав сентиментального порыва, Потапов обнял напоследок Одиссея Лазаревича.
– -Ну что же, ad meliora tempora![9]
– -Spiritus flat ubi vult![10] -крикнул тот снизу, когда профессор вслед за Севой уже начал подниматься наверх по ржавым скобам.
35.
Добравшись до самого верха, Чикильдеев не без труда приподнял тяжелый люк и тут же его захлопнул, чуть не свалившись на профессора.
– -Что там такое?-спросил Потапов.
– -Ничего особенного. Просто над нами только что проехал троллейбус.
– -А номер маршрута не заметили?
– -Спросите у моего ангела.
– -Какого ангела?
– -Который шепнул мне, что следом едет МАЗ с железобетонными плитами.
Тут же на блин люка накатилось что-то внушительное, он лязгнул и застонал.
– -Надо приоткрыть с другой стороны,-сказал профессор.
– -Зачем?
– -Чтобы видеть машины, которые подъезжают,-пояснил профессор, показывая ладонью эти самые машины.
– -Дельно,-согласился Сева.
Он приоткрыл люк, как было присоветовано, и обрадованно сказал:
– -Чисто!
– -Я же говорил!-отозвался из подземного мрака Потапов.
Сева приоткрыл смелее. Тут же у него за спиной раздался страшный визг тормозов, и голос, претендующий на обладание по крайней мере “Фордом Скорпио”, прокричал:
– -Козел! Чини свой водопровод в другом месте!
Сева снова съехал вниз в абсолютном негодовании.
– -Спасибо, удружили, Аркадий Марксович! Опять я в водопроводчики попал!
– -Я думал, это улица с односторонним движением!-пискнул профессор.
– -С очень даже двусторонним!
– -А вы в сторонку… в сторонку сдвигайте!
Сева хотел было ответить научному работнику так, как того заслуживал его совет, но в этот момент у них над головами раздался болезненный вскрик тормозов, следом за которым послышался характерный гулкий звук и слезный звон сыплющихся стекол.
Сева мигом снова приподнял тяжелый чугун.
– -Всё козырно, профессор! Вылезаем. Крыша подъехала.
Он снял с головы люк и положил его на асфальт. Над устьем колодца, заслоняя солнце, нависала задняя часть джипа, а из виртуального недалёка доносились громкие голоса. Один обзывал другого собачьим половым членом, а другой энергично возражал.
Извиваясь, словно ящерица, Чикильдеев выбрался на поверхность и помог вылезти Потапову.
Затем, щуря глаза, привыкшие к мраку городского чрева, Сева и профессор разглядели, что находятся у излучины неширокой старинной улицы, и даже узнали Солянку. Небольшая толпа уже стеклась к месту происшествия. Несколько голов повернулись, любопытствуя, в сторону невесть откуда вылезшей парочки но, конечно же, появление двух граждан среднестатистической внешности, пусть даже из-под земли, не могло соперничать с драматической картиной столкновения иномарок.
Взойдя на тротуар, Потапов на мгновение замер, припоминая расположение своего тела в колодце и сопоставляя его со сторонами света, а потом уверенно показал:
– -Вон там!
Они перебежали улицу перед самой мордой надвигающегося троллейбуса и прочитали табличку на стене: 'Бол.Спасоглинищевский пер.'.
– -Вон – видите?- сказал профессор.-Это Ивановский женский монастырь 'на Кулишках' или 'под бором'. Основан в шестнадцатом веке матерью Ивана Грозного Еленой Глинской в честь рождения сына в день усекновения головы Иоанна Предтечи. Использовался также как тюрьма для особо важных узниц и еретиков. А знаете, почему? Потому что отсюда рукой подать до пыточной при Тайной канцелярии, что размещалась на углу Мясницкой и бывшего Большого Комсомольского переулка. Здесь держали, между прочим, первую жену Ивана Грозного, а позднее – так называемую княжну Тараканову, тайную дочь Елизаветы. Не случайно мы вылезли сюда!-Потапов многозначительно похлопал по шершавой штукатурке
