у американцев нет никакой национальной идеи, кроме доллара.
На самом деле американская национальная идея, формулируемая как «американский образ жизни», является наиболее сложной и всеобъемлющей. Они чтят свой флаг и любят свой Голливуд, едят и популяризируют свою быструю пищу и пьют свои напитки. Это все — элементы национальной идеологии. И даже многократно высмеянное незнание американцами мира за пределами собственных границ тоже является частью их национальной идеи, базирующейся на самодостаточности и доминировании Соединенных Штатов.
И даже американский флаг на заднице или в стриптизе — часть этой идеи. Символ свободы. Вам не нравится? Но ведь это не ваша идея, а их.
Американская национальная идея является наиболее логически выстроенной, это следствие того, что вплоть до начала XX века САСШ существовали в определенной изоляции и даже самоизоляции, испытывая очень слабое воздействие внешних сил. Народы, в силу исторических и географических особенностей не получившие такой счастливой возможности, формировали свои национальные идеологии под сильным и часто чуждым, враждебным воздействием.
Скажем, определяющим вектором развития Франции от 1870 года и до Первой мировой войны, а также Германии после Первой мировой и до конца Великой Отечественной был реваншизм. Но он зародился не в результате «предложений элит» и последующего «общественного консенсуса», а стал скорее результатом крупных поражений и неодолимого воздействия внешних сил.
Игнорировать влияние внешних воздействий для любой европейской страны было бы очень большой ошибкой. Слишком тесно мы жили, слишком часто чужие действия оказывали на наши национальные характеры более существенное влияние, чем наши собственные замыслы и усилия. Это более чем верно и для ситуации, в которой ныне оказалась Украина.
Принято считать, что государства также формируются исторически. Однако в XX веке, после распада ряда империй, множество государств было сформировано как раз не исторически, а логически. Великие державы решали судьбы бывших колоний, определили для них границы. Великие довольны, но…
Государства, бывает, не складываются, в них живут разные народы, и многие начинают гражданские войны сразу же после «обретения независимости», некоторые воюют и по сей день для того, чтобы изменить строго логичные и максимально эффективные решения международных конгрессов. Почему, например, на карте появилось государство Чехословакия? Почему не Польскословакия, не Венгрословакия? Почему не два государства, как сейчас? В истории мы не найдем ответа на этом вопрос. Но он может найтись в анналах дипломатии держав-победительниц.
Точно так же — не исторически, а логически — сформировались новые государства на территории бывшего СССР. Ведь если, скажем, Литва не выходила из состава СССР, а восстановила государственность (как утверждают тамошние националисты), которую имела до злодейского «пакта Молотова—Риббентропа», то совершенно непонятно, почему Виленский край не принадлежит Польше, а Мемель (Клайпеда) — Германии.
Насколько вообще исторически оправданными были границы республик в бывшем СССР? Почему, например, русская Нарва была прирезана к Эстонии, Осетия оказалась разделена не только границами автономий, но и союзных республик, а вот чеченцы с ингушами, наоборот, оказались жителями одной автономии? Ответы на эти вопросы дает не история, а логика решений высшего политического руководства СССР. При этом следует отдать ему должное — оно на долгие годы сумело утвердить прочный межнациональный мир, который сразу же был разрушен с началом распада Советского Союза.
Что делал украинский народ в годы «визвольних змагань»
В 1991 году подавляющее большинство жителей Украины на референдуме проголосовали за сохранение союзного государства. А через некоторое время тоже подавляющим большинством — за поддержку Декларации о государственном суверенитете. И сегодня государственность Украины легитимизирована только решением этого второго референдума.
Как бы мы ни трудились, в истории мы не найдем примеров «визвольних змагань» украинского народа против гнета Российской империи. Против Польши восставали много и яростно, но даже во время пиковых проявлений, каким была Колиивщина, на территории, подвластной России, не было никаких бунтов, — наоборот, потенциальные бунтовщики, как Зализняк, уходили воевать на правый берег Днепра. Это ли не доказательство того, что тогда украинский народ воспринимал порядки в польской части Украины именно как гнет, от которого следует освободиться, а порядки на Левобережье воспринимались народом… несколько иначе?{152}
Если мы проанализируем основные вехи, на которых сегодня предлагается строить украинскую национальную «независимую идеологию», то увидим, что абсолютно в каждом случае «освободители» были считанными единицами и не находили никакой поддержки у сколько-нибудь заметной части украинского народа.
Две основные «знаковые фигуры украинской незалежности» — Мазепа и Бандера. Но за Мазепой не пошла даже казацкая старшина, до того подстрекавшая гетмана изменить присяге. А подавляющее большинство казаков и крестьян однозначно стали на сторону Петра. Комендант Полтавы Келин с четырехтысячным гарнизоном не удержал бы крепость, если бы жители города выступили против. Но они не только не выступили, а еще и казнили предателей, советовавших открыть шведам ворота, и вооружили 2,5 тыс. горожан для поддержки гарнизона, благодаря стойкости которого история нашей страны пошла так, как она пошла.
Выступление националистов, солидарных с немецкими нацистами, разворачивалось в Галичине и носило локальный характер, вызывало не поддержку, а ненависть большинства украинского народа, от Ярослава Галана до маршала Москаленко. Положение не изменилось и сейчас, и считать, что неприятие ОУН-УПА вызвано успехами прошлой социалистической пропаганды, могут только очень недалекие люди, либо люди, никогда не жившие в СССР и не знающие, что на самом деле представляла собой советская пропаганда.
Наоборот, если в советские, а особенно в поздние советские времена, среди интеллигенции считалось хорошим тоном поддерживать националистов, следуя Солженицыну или иным кумирам, то сегодня, когда националистическая идеология очистилась от пропагандистской шелухи Главпура{153} и предстала во всей объективной красе, — ее неприятие стало осмысленным.
Еще «знаковые» фигуры — Петлюра и гетман Скоропадский, которым, похоже, старается подражать сегодняшняя украинская «элита», по крайней мере в терминологии (универсалы и т.п.). Для понимания этого периода нашей истории симптоматичен бой под Крутами. Для защиты независимости под знаменами таких «фигур» нашлась только горстка обманутой и брошенной на истребление молодежи.
А что же весь украинский народ? Был труслив, был ленив? Нет, ведь он в то же самое время активно и умело сражался в войсках и красных, и белых, и зеленых. И только под жовто-блакитные знамена не шел. Для защиты незалежности по Скоропадскому, Грушевскому и Петлюре достаточно желающих не нашлось.
Пора, наконец, перестать политкорректничать и признать очевидный факт: желающих защищать независимость от России тогда, как и на протяжении всей предшествующей истории Украины, не нашлось потому, что большинство украинского народа не воспринимало существование в одном государстве с великороссами как национальное угнетение, против которого следует бороться.
Тогда русские не делились еще на белорусов, украинцев и «собственно русских», как это пошло после утверждения на нашей земле ленинского принципа «права наций на самоопределение». Тогда все предки — и великороссы, и малороссы, и поморы, и тавричане, — считали себя русскими и БЫЛИ ими.
Они восставали против помещиков — и своих, и «понаехавших». Но им просто в голову не могло прийти восставать для освобождения «русских от русских», то есть от самих себя.
В конце концов все адепты «визвольних змагань» удобно и просторно разместились в одном- единственном железнодорожном составе, а народ припечатал их меткой эпитафией:
