Я не могла оторвать от нее глаз. Живая, легкая, подвижная и — до чего ж очаровательная.
Я даже рассердилась, когда Маня, вставая из-за стола, шутливо бросила Луизе:
— Пой, пташка, пой, да где-то сядешь!
— На оккупированной немцами территории, а то и на штыки фашистов, — склонившись к ней, тихо ответила Луиза.
…Часов в двенадцать небо начало проясняться, из-за снеговых туч показалось холодное зимнее солнце. Летчики по одному стали покидать столовую.
Последовала команда и нам:
— На аэродром!
Торопливо, на ходу надевая парашюты, мы вышли на посадочную площадку. Погода была тихая. Под ногами хрустели льдинки, в небе завывали самолеты.
— Сегодня будете прыгать со скоростного бомбардировщика, — сказал Миша и подвел нас к большому самолету.
— Миша, ты не сердишься на нас? — спросила Маня.
— Нет, это летчики нашей десантной части, ничего.
Луиза все время шла позади, а подле нее — лейтенант Свинцов. В самолет она входила последней. Помахав лейтенанту рукой, привычно захлопнула за собой бортовую дверь.
Заревели моторы, самолет покатился по полю и стал набирать высоту. Земля быстро удалялась. Все сидели напряженные и серьезные. Одна Луиза продолжала смеяться, рассказывая что-то. Маня слушала ее и нехотя улыбалась, а мне было совсем не до смеха.
— Ну ладно, хватит тебе! — рассердилась я, когда Луиза, смеясь, дернула меня за рукав шинели, рассказывая о Толе.
— Конечно, — поддержала меня Маня. — Тамара прыгает впервые, она волнуется.
— Ерунда! — махнула рукой Луиза и крикнула инструктору: — Я буду прыгать первая!..
— Нет, вы будете прыгать замыкающей, — сказал строго командир взвода. — Первыми прыгают мужчины, потом Маня, за ней Сычева, а потом вы…
От волнения у меня сдавило горло. Звучит команда: «Приготовиться!» — Один за другим, пригибаясь, прыгают в люк бойцы. Вот к открытому в полу люку подходит Маня.
Затаив дыхание, я шептала правила прыжка, вспоминая слова инструктора: «Прыгнуть и в воздухе считать до десяти, потом дернуть кольцо, а когда парашют раскроется, согнуть в коленях ноги…»
— Сычева, прыгай! — услышала я голос командира взвода.
Стало страшно, но пересилила себя, присела на край люка и, ухватившись за кольцо, свисающее с левого плеча, бросилась вниз. Волны воздуха меня подхватили, я испугалась и, не досчитав до десяти, с силой дернула кольцо парашюта. Меня рвануло, лямки натянулись, и я увидела над собой огромный белый купол. На сердце сразу стало легко и весело.
Плавно качаясь, я не заметила приближения земли. Неожиданно с силой брякнулась о землю. Ноги, согнутые по инструкции в коленях, спружинили, и это спасло меня от переломов. Свалившись набок и потушив свой парашют, я сейчас же взглянула на кружившийся над полем самолет. Из люка выскочил последний парашютист. «Луиза», — подумала я.
Парашютист летел к земле, с каждым мигом увеличивая скорость. «Не раскрылся парашют!» — ахнула я и тут же увидела, что все находившиеся на аэродроме бегут к месту предполагаемого падения парашютиста. Среди других я заметила и высокую фигуру лейтенанта Свинцова.
Взглянув на парашютиста, я похолодела: земля была уже слишком близко, чтобы на что-нибудь еще надеяться. И только метрах в двухстах от земли над падавшей фигуркой взвилось белое полотно парашюта. Луиза, раскачиваясь на лямках, весело махала нам рукой, а Толя Свинцов, потеряв фуражку, весь мокрый, все еще бежал вслед уносившемуся в поле парашюту.
— Наложу взыскание! — сердито крикнул позади меня командир взвода. — Я ей не разрешал делать затяжных прыжков…
Лицо его было взволнованным и сердитым.
— Надо же хвастнуть! — сказала подошедшая Маня.
Вскоре мы, опять все вместе, ехали домой в той же закрытой полуторке, но кроме нас ехал и Толя Свинцов. Он сидел рядом с сияющей Луизой и возмущенно говорил:
— Но вдруг бы парашют отказал?! Как ты могла рисковать собой? Пойми… — и он что-то горячо зашептал ей на ухо.
— Это ведь так просто! — смеялась в ответ Луиза. — Что мне, в первый раз?
Они с Луизой сошли в городе у нашего штаба.
— Потеряли мы Луизу, — сказал один из наших разведчиков. — Такого с ней никогда не бывало.
Луиза приехала только поздно вечером, необычно тихая и молчаливая. Такой же она была и все следующее утро, а под вечер вбежала в комнату сияющая и объявила:
— Девчата! Целуйте меня. Я выхожу замуж.
— Что-о? — поднялась пораженная Маня. — Что ты сказала?
— То, что ты слышала. Мы с Толей решили пожениться. Мы любим друг друга.
Раскрыв чемодан, она достала белое шифоновое платье.
Маня ошеломленно наблюдала за ней.
— А командир полка, а комиссар?..
— Они уже разрешили, и Толя ведь наш…
— Луиза, ты не должна этого делать, — горячо сказала Маня, — сейчас не время.
— Почему? Вот именно время, — подняла брови Луиза. — Толя хороший, меня любит… Хоть три дня, да поживу с любимым! А там ведь неизвестно, что будет… — сказала она и вдруг заплакала.
Это было так необычно для Луизы, что даже строгая Маня смягчилась.
«Сегодня познакомилась и на другой день замуж, — стояла я в раздумье, а где-то глубоко шевелилась мысль: — А может, она права?»
— Ну, что же вы загрустили? — прикрикнула на нас Луиза, вытирая заплаканные глаза. — Свадьбу сегодня будем играть! О нас уже доложили старшему командованию.
Быстро сбросив сапоги и брюки, Луиза надела пышное белое легкое платье и белые туфли и через минуту уже весело кружилась по комнате, напевая:
— Ну что же вы стоите? — снова накинулась она на нас. — Сейчас Толя придет. Маня, иди в столовую, сдвигайте столы, помогайте накрывать. Я бы сама пошла, но неудобно…
Не успела она договорить, как объявили тревогу по части.
— Стройся! — крикнул командир взвода, стукнув в дверь.
Наспех переодеваясь, Луиза бурчала:
— И замуж нельзя выйти по-человечески!.. Свадьбу не дадут сыграть…
Выстроившись в пальмовой аллее, мы ждали комиссара. Через несколько минут нам уже зачитывали разрешение старшего командования на брак двух воинов нашей части.
— Вот видишь, Маня, а ты еще сомневалась. Самый настоящий брак, крепче загса, — шептала Мане Луиза.
В начале вечера выступил наш комиссар. Он сказал, что жизнь молодых начинается с больших испытаний. Пусть помнят они всегда, что за их спиной Родина-мать, которая находится сейчас в большой опасности. И светлую жизнь, счастье свое и своих детей им придется завоевывать в кровавых боях. Но он верит в то, что все испытания выдержат они с честью.
