что все рассказанное Енохом в действительности происходило между первым и вторым великим затоплением планеты, приблизительно в промежутке между двенадцатью и девятью тысячами лет до нашей эры. Это… дань памяти моим корням.
— Да вы прямо какая-то семейка монстров![13]
Мартин моей иронии не оценил.
— Кроме того, — произнес он, запнувшись, — в некотором смысле мои родители и я — последние потомки древнего рода хранителей этого наследия.
— Серьезно? — засмеялась я.
— Поверьте ему, мисс, — вмешался отец Грэхем, размахивая руками, словно стремясь отогнать навеянные этими словами воспоминания. — Джон Ди — одно из звеньев этой цепи. И Роджер Бэкон, ученый-францисканец тринадцатого века, наделенный умом масштаба Леонардо. И врач Парацельс. И мистик Эмануэль Сведенборг. И даже Ньютон. И многие другие, чьи имена не сохранились в веках.
— Смотри, Хулия, за двести лет до того, как «Книга Еноха» была найдена шотландским исследователем Джеймсом Брюсом, Джон Ди уже знал наизусть содержание ее важнейших страниц. Фактически он столь глубоко проник в смысл встреч пророка с «сынами Божьими», что в конце концов нашел способ призывать ангелов с помощью неких реликвий, существовавших еще до потопа.
— Адамантов!
— Точно. — Лицо Мартина озарилось широкой улыбкой. — Джон Ди использовал их, чтобы восстановить подлинную историю нашей цивилизации. И обнаружил, что в наших венах еще струится божественная кровь благодаря тем ангелам, которые осмелились бросить вызов Яхве и вступить в связь с нашими предками. И ему удалось выяснить кое-что еще: гнев Божий не прекратился ни после изгнания Адама и Евы из рая, ни после потопа.
— Что ты имеешь в виду?
— Адаманты предупредили его о грядущем третьем падении. О нем говорил и Енох, так что рано или поздно оно наступит, и это будет очищение огнем. Наша цивилизация снова в опасности, Хулия. Поэтому я и хочу вспомнить об этом на нашей свадьбе. Быть может, в свое время нам придется вместе спасать род человеческий…
28
В реальном мире события принимали, насколько это возможно, еще более необычный оборот.
Светящееся облако, еще недавно колыхавшееся над собором Сантьяго, опустилось до земли, сгустком тумана просачиваясь между колоннами. Затем оно обернулось чем-то вроде небольшой линзы, но вскоре и она видоизменилась, превратившись в упругий пар, который растекся по гранитным плитам, оставляя за собой влажный след.
Образовавшийся слой вещества оказывал на людей и предметы поистине удивительное воздействие. Эта геоплазма несла электрический заряд невиданной силы, способный вывести из строя любой прибор в радиусе действия радиосигнала и блокировать нервную систему млекопитающих и птиц. Лишь специальные костюмы, как у людей в вертолете на площади Орбадойро, обеспечивали относительную безопасность перед лицом этого явления. Обшивка летательного аппарата была сконструирована, подобно громоотводу, таким образом, чтобы электрический разряд уходил в землю.
— Вперед! Пора!
Шейх знал, что нужно делать, когда «ларец» откроется. Он заранее приказал своим людям прикрепить к оружию специальные фонарики, изолированные кожухом из материала, подобного ткани их защитных костюмов. Их целью было проникнуть в единственный дом на площади, охраняемый полицией. Очевидно, именно там они держали Хулию Альварес.
Все трое действовали быстро и слаженно. Входя, они обогнули неподвижные тела нескольких полицейских в форме, которые лежали прямо на пороге кафе. Их открытые глаза остекленели, взгляд был устремлен в никуда. Само собой, сопротивления они не оказали. Не сопротивлялся и официант, сидевший на полу с застывшей гримасой среди осколков тарелок.
— Сколько длится действие «Амрака», учитель?
Вопрос Ваасфи, юноши с косичкой и татуировкой в виде змеи на щеке, заставил шейха обернуться на ходу:
— Вопрос не в том, сколько действие длится, а в том, сколь сильно оно поражает человека. Более чем вероятно, что многие уже никогда не проснутся, брат. Такова мощь Амрака.
Пока фонарики обшаривали помещение, шейх сменил тему:
— Ты видел жену Мартина в соборе. Сможешь ее узнать при встрече?
— Ajo. Без сомнения.
Молча они прошли вглубь заведения. Все столики были пусты, за исключением одного, около которого находилось два тела. Первый, высокий мужчина крепкого телосложения, распростерся ничком во весь рост. Рядом лежала женщина. Видимо, ноги ее подогнулись и она, потеряв равновесие, опрокинулась назад. Ее голова упала на грудь, как у сломанной куклы.
Ваасфи взял ее за подбородок и приподнял.
Это была она, Хулия. Ее лицо было искажено, словно смерть — или как там называется действие «Амрака» — застигла ее посреди разговора. «У нее красивые зеленые глаза», — подумал он.
Когда луч фонарика Ваасфи скользнул по лицу Хулии, ее зрачки сократились.
Армянин улыбнулся.
— Это она, — подтвердил он, не отпуская женщину.
Шейх едва услышал его. Он присел на корточки рядом с гигантом в черном костюме и пытался перевернуть его.
Когда это удалось, шейх помрачнел.
— Что-то случилось?
Учитель подавленно кивнул:
— Ты был прав, Ваасфи. Они идут по следу Мартина. Я знаю этого человека…
29
С детских лет я слышала, что, когда умираешь, сразу видишь ослепительный свет в конце туннеля и непреодолимая сила влечет тебя к нему. Также мне говорили, что в эту минуту ушедшие раньше тебя родные и близкие выходят навстречу, успокаивают тебя и помогают преодолеть эту световую завесу, из-за которой никто — возможно, кроме Еноха, — никогда не возвращался назад.
В моем же случае, когда я ее увидела, то почувствовала себя ужасно одинокой. Поля, где блуждал мой разум, были безлюдны. Безмолвны. Безжизненны. Единственным впечатлением стало то, что вожделенный сияющий свет начал выжигать меня изнутри, как сунутый в стог сена факел. Внезапно все мои нейроны содрогнулись от боли. И хотя это ощущение длилось не дольше вздоха, оно опустошило меня. Сломало. Будто еще остававшиеся у меня скудные силы окончательно иссякли без надежды на возвращение.
Именно в этот момент поток воспоминаний, проплывавший прежде перед моими глазами, возник вновь и понесся вперед, бурля и вихрясь водоворотами.
«Я умерла, — повторяла я себе, не переставая удивляться, что даже в таком состоянии способна мыслить. — Сейчас останется лишь темнота».
Очевидно, я ошибалась.
Вдруг на меня навалилось еще одно воспоминание. Это меня слегка озадачило. Я всегда считала, что по ту сторону жизни память начинает ретроспективный обзор с событий раннего детства. По-видимому, это суждение было ошибочным. Картинка, всплывшая в еще сохранившейся части моего сознания, представляла Мартина в тот момент, когда он достал из моей сумки один из этих проклятых камней и со
