требуется. На восьми лодках мы завели сеть, один конец которой остался на берегу. Другой конец снасти постепенно по дуге тоже подвели к берегу, на котором нас ожидали ещё двадцать мужчин. Они стали вытягивать невод из реки. Вскоре стало видно, как отдельные рыбины поднялись к речной поверхности, пытаясь вырваться на волю, но им это не удалось.
Всё большая часть сети оказывалась на суше. Рыбаки причалили к берегу и стали помогать вытаскивать снасти. Мои соплеменники возбуждённо переговаривались, их лица раскраснелись. Впервые они видели так много рыбы. Вот уже вытащили почти весь невод. В той его части, что оставалась в Темзе, рыба сбилась в кучу и отчаянно металась, наталкиваясь друг на друга. Ещё немного усилий — и остаток сети подтянули к пологому в этом месте берегу. Пойманную рыбу стали складывать в заранее приготовленные мешки и относить подальше от воды. Тут я решил вмешаться и попросил рыбаков выпустить мелкую рыбу в реку: «Не губите мелочь, пусть растёт и размножается. И поступайте так всегда». Мужчины, виновато поглядывая на меня, сделали, как я сказал.
— Ну как, довольны? — спросил я людей, когда рыбалка закончилась.
— Да, великий вождь, спасибо за науку, — почтительно отозвался Ростислав, выразив всеобщее мнение.
Я посмотрел на статного молодого мужчину, которому давно симпатизировал.
— Назначаю тебя старшим над рыбаками. Следи за тем, чтобы сети вовремя были просушены и починены. По мере необходимости изготовляйте новые. И смотри, чтобы лодки содержались в хорошем состоянии, после рыбалки всегда вытаскивайте их на берег.
— Всё понял, великий вождь, будь спокоен, — ответил Ростислав.
Улов был богат: рыбы хватило, чтобы наварить ухи на всех жителей посёлка. Поначалу рыбаки выходили на ловлю один — два раза в неделю, но в дальнейшем, когда население Лондона увеличилось, стали заниматься этим почти каждый день.
…В конце сентября я решил посетить Рагби. Нужно было спешить: скоро начнётся дождливое время года, когда даже малые реки представляют непреодолимое препятствие, а Темза становится в несколько раз полноводнее. Со мной пошли тридцать охотников. Мы с удовольствием протопали по гладкой деревянной дороге. Через некоторое время она закончилась, дальше шла чуть заметная тропинка. На подходе к Рагби нас встретила такая же прекрасная дорога. Местные плотники поработали на славу, их участок был длиннее нашего почти на километр.
За полтора года, что я здесь не был, посёлок преобразился. Мстислав проявил инициативу. По его приказу на всех улицах были настелены деревянные тротуары. А вот и он сам. Лицо Мстислава расплылось в улыбке:
— Здравствуй, Сергей!
— Здравствуй, родной! — и я крепко его обнял. Уже давно мне нравился этот сильный, честный человек и, как я убедился, талантливый руководитель. Мы зашли к нему в дом. Варвара, жена Мстислава, пошла к костру на улице, чтобы накормить дорогого гостя. Мы сели на стулья напротив друг друга за деревянным, до блеска начищенным столом. Сняв с себя заплечный мешок, я протянул его хозяину.
— Вот, прими скромный подарок.
Мстислав открыл мешок и, вытащив одну за другой четыре рубашки, вопросительно посмотрел на меня.
— Две — тебе, две — жене, — ответил я на его немой вопрос. Потом из мешка появилась льняная скатерть, в которую были завёрнуты сорок брусков мыла.
— Спасибо, но у нас есть мыло, — улыбнулся Мстислав.
— Да ты понюхай, — предложил я. Хозяин поднёс один из брусков к носу.
— Замечательно! Как тебе это удалось?
— В мыло добавлен измельчённый корень одного из растений, которое мы привезли из-за моря.
— Конечно! Александр, как вернулся, раз двадцать рассказывал людям о вашем путешествии, так что мы знаем всё наизусть.
— Игоря жалко, ни за что погиб. Глеб — мерзавец ножом в спину ударил.
— Наслышаны мы тут, как ты с Глебом поступил, — легко гад отделался. Ему доверие оказали, а он… — глаза Мстислава затуманились.
— Ладно, хватит о грустном.
Я встал, убрав мыло в сторону, расстелил на столе скатерть и, не удержавшись, похвастался:
— Чистый лён, и рубашки из него сделаны, а также нитки, верёвки, канаты.
— Вообще у вас там, в Лондоне, грандиозные перемены происходят, не то, что у нас, — вздохнул Мстислав.
«Он, конечно, прекрасно знает о моих начинаниях, так как его люди часто приходят в наш посёлок с грузом соли, гвоздей, инструментов и железа», — подумал я и постарался успокоить своего собеседника:
— Скоро и у вас будет то же самое. К следующей осени выруби лес на трёх ровных участках. Я пришлю тебе семена и людей, которые научат вас выращивать растения.
Тут вошла жена Мстислава с глиняным горшком в руках. Увидев скатерть, попросила мужа отогнуть её край и лишь потом поставила посудину, из которой шёл пар. Нежно проведя рукой по скатерти, она пошла к стенному шкафчику, в котором хранилась посуда. Перед нами появились красивые глиняные тарелки и деревянные ложки. Деревянной поварёшкой женщина разлила по тарелкам суп, от которого исходил необыкновенно аппетитный запах. В носу приятно защекотало.
— Кушайте на здоровье, — певуче произнесла Варвара и бесшумно удалилась. В груди защемило. «Ну прямо как в России, где-нибудь в деревне», — подумалось мне.
Поужинав, мы с хозяином вышли на улицу. На крыльце лежал оставленный мною мешок с плотными рубашками для кузнецов. Закинув его за спину, я посмотрел на Мстислава.
— Спасибо за радушный приём. Спокойной ночи.
— А ты разве не у меня остановишься?
— Нет, не хочу тебя стеснять. Я уж лучше у кузнеца заночую, он один живёт.
— Ну, как хочешь. До завтра.
…Остановившись возле дома главного кузнеца, я постучал, и хозяин вскоре открыл дверь.
— Здравствуй, великий вождь! Заходи.
Я зашёл в комнату и положил на стол мешок с одеждой.
— Это плотные рубашки для тебя и твоих людей. Одевайте их только во время работы, а лёгкие, такие как у меня, получите в следующем году.
Кузнец достал одну рубашку, примерил её на себя, внимательно рассмотрел.
— Красивая. Спасибо, Сергей!
Я попросил разрешения пару дней пожить у него.
— Какой вежливый! — усмехнулся кузнец. — Как будто это всё и так не твоё.
— Что «всё»? — заинтересовался я.
— Ну, вообще всё, — замялся он, — дома, люди. Все знают, что ты особенный. Мне мой дед рассказывал, как ты в племени появился, а он от своего отца узнал. Так вот, деда давно нет, да и у меня уж голова седая — а ты всё такой же. И сколько жить будешь — про то только звёзды знают. Языку своему людей обучил — родной-то и не помнит никто.
— Это плохо?
— Ты — голова, а мы — ноги, куда прикажешь, туда и пойдём. Люди теперь без тебя и жизни не представляют: мудрый, справедливый, заботливый. Александр-то наш, что с тобой плавал, вернулся, начал рассказывать, где был и что видел, так каждое пятое слово: либо Сергей, либо великий вождь.
— Приятно слышать. Только о вас и думаю, чтоб вам и вашим детям лучше жилось. Ну ладно, ты мне постели. Устал я что-то.
Кузнец принёс из соседней комнаты пару шкур и постелил в углу.
— Пить захочешь — вода в кувшине. Спокойной ночи.
— Погоди, пока не забыл. Сделайте-ка завтра десяток вил.
— Непременно сделаем, великий вождь, только покажешь — как.
— Хорошо. Ближе к обеду приду в кузницу и покажу. Спокойной ночи.
— Приятных снов, великий вождь! — отозвался хозяин дома и, медленно ступая по дощатому полу, вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь.
Глава 11
…Вот и пришла пора, когда остров со всеми его природными богатствами стал принадлежать моему значительно разросшемуся племени. Двадцать лет назад были приобщены к цивилизации, то есть перемещены в Лондон, последние три племени, обитавшие на полуострове Корнуолл. Ни разу дело не дошло до кровопролития, так как количество охотников, с которыми я отправлялся в поход, в десять — пятнадцать раз превышало возможности обороняющейся стороны. Ввиду нашего колоссального численного превосходства все эти люди были захвачены без боя. Впрочем, перемена образа жизни пошла им только на пользу.
В моём племени уже насчитывалось около двадцати четырёх тысяч человек, что позволяло мне с полным правом именоваться «великим вождём». Обозревая просторы Европы, я лишь два раза обнаружил племена, сопоставимые с моим. Однако они жили ещё в каменном веке.
Население Лондона превысило шестнадцать тысяч человек. С севера к нему примыкали десятки полей, занятых зерновыми и овощными культурами. Также выращивалось много льна. Каждое поле окружала широкая полоса деревьев. Животноводческие постройки находились за пределами посёлка. Свинина и говядина разнообразили пищу людей, лошади служили средством передвижения. Навоз и использованная подстилка осенью вывозились на поля и применялись в качестве удобрения. Животные постепенно привыкли к людям. Им уже не надо было самим добывать себе корм: обо всём заботился человек. Да и внешне одомашненные животные с каждым новым поколением всё больше отличались от своих диких собратьев.
С самого начала я тщательно контролировал, каких животных пустить на мясо, а каких оставить для продолжения рода. Главные животноводы тоже были обучены приёмам селекционной работы. Так коровы выращивались в двух целях. Одни должны были давать как можно больше мяса. Другие — кроме мяса, начинали радовать молоком.
