дубинки из рукоятки вот этих грабель.
– Но это ведь новые грабли! Твой папа их только что купил. Зачем же их портить?
– Плевать мы с Рюпом на это хотели. Нужны нам дубинки или нет?
– А как вы их будете делать?
– Мы выдолбим в палках дырки. Потом растопим свинец и зальем внутрь. Мы будем носить дубинки с собой. Пусть после этого к нам кто-нибудь подойдет! Звезданем по башке и – кранты! Уж это я тебе точно говорю.
– А когда придет этот твой Рюп Коллинз? – с опаской спросил Сэм Уильямс. Он был достаточно наслышан об этом субъекте, но до сих пор не имел счастья видеть его.
– Он может прийти в любую минуту. Я бы на твоем месте поостерегся. Тебе крупно повезет, если после его прихода ты выйдешь отсюда живым.
– Не испугался, – возразил Сэм, как того требовал кодекс чести.
– Испугаешься! – не без оснований возразил Пенрод. – В этом квартале не сыщется ни одного мальчишки, который бы не боялся Рюпа. Советую тебе не пытаться с ним разговаривать. Ты и рот не успеешь раскрыть, как Рюп и тебе врежет. Вот тогда ты пожалеешь, что не ушел раньше. Ты заорешь «мамочка» и побежишь домой лечиться.
– А кто такой Рюп Коллинз? – спросил Герман.
– «Кто такой Рюп Коллинз?» – передразнил Пенрод и выдал порцию хриплого хохота.
Но Герман и не думал пугаться. Наоборот он и Верман решили, что Пенрод хочет их повеселить, и снова начали смеяться.
– Ничего, – мрачно произнес Пенрод. – Вы только задержитесь подольше. Тогда узнаете, кто такой Рюп Коллинз! Ох, плохо вам тогда придется!
– А что он нам сделает?
– Скоро увидите! Только дождитесь.
И тут в сарай вбежала коричневая собака. Она приветливо помахала Пенроду хвостом, а потом дружески обнюхала Герцога.
В дверях показался толстомордый парень. Он окинул холодным взглядом собравшееся в сарае общество, после чего напустил на себя скучающе-равнодушный вид. Двое чернокожих тут же прекратили смеяться, а Сэм Уильямс на всякий случай подался поближе к двери, которая выходила во двор.
Сэм явно не ждал от пришедшего ничего хорошего. Тот был на голову выше Пенрода и Сэма и вдвое превосходил ростом Германа, который был явно не велик для своих лет. Вермана вообще не стоило принимать в расчет. Ему было всего девять лет, и он в сравнении с толстомордым казался маленькой черной точкой. Сэму показалось, что вид мистера Коллинза ничуть не противоречил страшным пророчествам Пенрода. Его толстое лицо выражало недовольство и злобу, доведенные до такого совершенства, что у Сэма душа ушла в пятки. Правда, в последние дни он наблюдал лишь немного ослабленную копию этого выражения на лице у Пенрода. Оно и сейчас царило на его бесхитростной физиономии, и было очень забавно наблюдать, как он ринулся навстречу знатному гостю.
Переваливаясь из стороны в сторону так, что даже плечи ходуном ходили, Пенрод приблизился к двери. По дороге он сделал выпад в сторону Вермана, но это была всего лишь шутка. Просто Пенрод хотел показать, что в ожидании равного себе он вынужден был убивать время с существами низшего порядка.
– Хэлло, детка! – приветствовал Пенрод друга самым низким голосом, какой только был в силах из себя выжать.
– Кого это ты назвал деткой? – не разделил радости Пенрода Рюп и тут же наказал дерзкого подданного. Зажав голову Пенрода под мышкой, он начал костяшками пальцев массировать ему виски.
– Да я это только для смеха сказал, Рюп! – взмолился страдалец.
Когда же Рюп отпустил его, он тут же сказал:
– Подойди сюда, Сэм!
– Зачем?
Пенрод снисходительно фыркнул.
– Да успокойся, не собираюсь я тебя трогать! Подойди!
Но Сэм не изъявлял никакого желания оставлять выгодную позицию около двери. Тогда Пенрод сам подошел к нему и схватил сзади за шею.
– Гляди, Рюпи! – крикнул он, после чего подверг Сэма той же экзекуции, от которой только что сам едва пришел в себя.
Сэм не сопротивлялся. Он лишь с растущим недоверием следил за Рюпом Коллинзом, который внушал ему все большее опасение. Предчувствие, что его ожидает пытка, несравненно более серьезная, росло в нем с каждой секундой.
– Это не больно, – сказал Пенрод, отпуская его.
– Нет, больно! – не согласился Сэм и потер висок.
– Видал, Рюпи? Мне не было больно, а ему больно! Слушай, Рюпи, покажи этому молокососу, где у него бородавка на пальце.
– Этот фокус я уже от тебя знаю, – запротестовал Сэм. – Ты только сегодня испробовал его на мне два раза, и раньше тоже пытался, только у тебя не получается. Силы не хватает. Но все равно я себе представляю, о чем вы говорите, и не хочу…
– Ну, Рюп, – не сдавался Пенрод, – заставь этого ребенка есть глину.
Услышав его просьбу, Рюп шагнул по направлению к Сэму, а тот переступил порог сарая, намереваясь бежать. Но Пенрод, издав негодующий вопль, схватил его за плечи и втянул обратно.
– Ребенок побежал к мамочке! – закричал он. – Нет, не выйдет! Я его держу, Рюпи!
Пенрод был тут же наказан за предательство. Рюпи подошел. Но вместо того, чтобы сдавить шею одному Сэму, он подверг той же участи и Пенрода, и вынудил обоих мальчиков опуститься на колени.
– А теперь лижите грязь! – приказал он и пригнул их головы к полу сарая.
Но тут случилось то, чего Рюп совершенно не ожидал. Тяжелый предмет обрушился ему на голову, и, обернувшись, он увидел Вермана, который уже занес обломок доски для нового удара.
– Осав и пое! – сказал «громила» Верман.
– Он косноязычный, – объяснил Герман. – Он велит тебе оставить их в покое.
Рюп не удостоил его ответа.
– Гони отсюда этих негров! – приказал он Пенроду.
– Я тебе покажу негров! – ответил Герман. – И вообще советовал бы не вмешиваться не в свои дела. И ребят оставь в покое.
Сэм все еще лежал на земле. Рюп перешагнул через него, потом наступил на Пенрода. Сообщив своей физиономии самое угрожающее выражение, он набычился и пошел в атаку на Германа.
– Слушай ты, негр. Тебе крупно повезет, если ты уйдешь отсюда живым! – и с этими словами он приблизил лицо к лицу Германа.
Все чувствовали, что сейчас разыграется страшная драма, и Пенрода, который успел подняться, вдруг охватили запоздалые муки совести.
Он надеялся, что Рюп не причинит Герману большого вреда. Однако увидев, как этот верзила со свирепым видом надвигается на тщедушного чернокожего, Пенрод вдруг почувствовал отвращение как к самому Рюпу, так и к его мировоззрению. Пенрод и сам не очень хорошо понимал, что с ним творится. Его вдруг охватили тоска и стыд за самого себя, и он неожиданно понял, как низко и, одновременно, смешно вел себя в последние дни.
– Слушай, Рюп, – предложил он, сам не веря в успех, – отпустил бы ты Германа. Давай лучше делать дубинки.
Но даже если бы Рюп согласился принять это предложение, дубинки им делать было не из чего. Потому что ни рукоятки, ни грабель уже не было на месте. Ими завладел Верман. Он поднял их над головой, и был готов в любой момент пустить сие грозное оружие в ход.
– Ну, ты, старый негр, – с убийственной иронией в голосе сказал Рюп Герману, – сейчас я тебе…
Но он чересчур долго стоял нос к носу с Германом. Когда этот номер проделывал Пенрод, потомки воителей с берегов Конго не испытывали ничего, кроме смеха, ибо считали, что к ним прижимается родной
