твоего рождения, и мы очень скучаем по нему. Я не думаю, что Драко вдруг окажется неповинен в его смерти, но я знаю, что мой поступок понравился бы Альбусу. Он всегда верил, что люди могут измениться, если только захотят, и я не чувствую зла в этом мальчике. Он болен, устал, одинок… и испуган. Мы все видим, что того Малфоя, которого ты знал в Хогвартсе, больше не существует. Появилась возможность увидеть, каким он был бы… если бы ему позволили быть таким, каким он хочет. Очень многие пострадали из-за войны, Гарри, и, мне кажется, ему досталось сильнее и больнее, чем большинству людей. Будь с ним помягче, и, может быть, мы увидим что-то, чего никто от него не ожидал. Ты попытаешься… ради меня?
Гарри тяжело вздохнул и положил голову на руки. Это было чересчур. Упоминание, что Малфой теперь не тот урод, которого он знал… перечеркивало его представление о мире крест накрест. Было тяжело представить, что кто-то, настолько пострадавший, решит помогать Пожирателю Смерти, который виновен в этой боли. И, черт побери, было крайне тяжело представить Малфоя безопасным. Но когда Молли озвучила это, все стало более реальным, понятным и возможным. И Гарри сдался.
- Хорошо. Я оправдаю его за недостаточностью улик. Пока он не сделал ничего подозрительного. Я попытаюсь оставить прошлое в прошлом и принимать во внимание только то, что происходит сейчас. Я делаю это для Вас, а не для него.
Молли встала, обняла юношу и поцеловала его в лоб.
- Это все, о чем я прошу, Гарри. Только об этом.
Разборки с Малфоем могли подождать еще один день. Молли отправилась за покупками, а Гарри из коридора наблюдал за блондином, пока тот спал. Драко спал неспокойно, все время вздрагивая и что-то бормоча. Поттер молча стоял в дверях и думал о том, какие сны могут посещать Драко Малфоя, и еще о том, что вряд ли они хотя бы наполовину были так же плохи, как его собственные.
Глава 7. Ночные кошмары, дневные грезы и горькая ирония.
Руки. Его касались руки. В них не было ни нежности, ни тепла, ни чувственности. Эти руки только подчиняли и требовали, опустошали и мучили. Он с трудом мог двигаться и был не в состоянии сопротивляться, паника охватывала его каждый раз, когда он пытался отбиться и от них… каждый раз так слабо, и от этих пут, которые держали его так крепко, что сами по себе были пыткой. Это было не в первый раз и не в последний. Счет шел уже не на дни; это длилось в течение недель и месяцев, и вряд ли когда могло прекратиться.
Его жизнь состояла из поглощения какой-то бурды вместо еды, прерывистого сна в подвале и этих ужасных моментов, когда его тащили в другую комнату. Таких моментов было уже не меньше сотни, и все они были связаны с болью. Такой болью, что горло начинало кровоточить от крика, и эти крики были сладкой музыкой для ушей его мучителей. Когда он падал в изнеможении, заклинания не давали ему уснуть; но в какой-то момент выяснилось, что боль могла достичь такого уровня, за которым она уже не воспринималась, и с постепенной потерей чувствительности исчезала реальность. И только когда он становился ни на что не годен, его возвращали, слегка залечив раны, в подвал.
Его подлечивали, и он благодарно хлебал какую-то бурду из котелка, всю, до последней капли, спал, завернувшись в одеяло, пропахшее кровью и нечистотами, и жил слабой надеждой, что промежутки между путешествиями в другую комнату станут длиннее.
Надежда никогда не оправдывалась. Они всегда возвращались. Иногда казалось, что прошло только несколько часов, иногда - дней. Они всегда возвращались. Грубые руки тащили его, вялого и безжизненного, по такому короткому коридору, и в нем нарастал страх. Он возвращался в ту ужасную комнату, и в руках, волочивших его, не было никакого сострадания.
Драко не понял, что проснулся. Его собственные крики эхом звучали в ушах, и когда чьи-то руки попытались коснуться его, он пополз по полу через всю комнату и забился в угол, сжавшись в комочек и жалобно причитая. Это был инстинкт, неосознанно гнавший его. Он ничего не осознавал - ни какое на него наложили заклинание, ни какое зелье осторожно влили в горло - магия прошла сквозь него, успокаивая прерывистое дыхание, сильное желание закричать пропало, биение сердца замедлилось. После нескольких спокойных и неглубоких вдохов Драко погрузился в блаженную темноту.
---------------------------------------------------------------
Гарри рухнул назад в свою постель. Отчасти он был дико раздражен тем, что Малфой разбудил его своими криками, но не мог забыть, каким нашел его. Тот запутался в собственных простынях, кричал как банши и при этом спал, несмотря на открытые глаза, попав в ловушку кошмаров, от которых не мог избавиться. Похоже, на обитателей дома, в том числе и на Гарри, ложилось еще одно бремя… но увидев блондина в таком состоянии, Поттер был в шоке.
Молли была права. Что бы ни случилось с Малфоем, это было ужасно, за гранью понимания, и сегодняшняя ночь была тому подтверждением. Он попытался разбудить Драко, и блондин взметнулся в приступе паники, отполз от кровати и сжался в комочек в углу, застонав как раненое животное. Пришлось несколькими заклинаниями обездвижить его, успокоить, дав ему зелье для сна без сновидений, и, уже мирно засыпающего, отправить назад в кровать. Однако было мало удовольствия в том, что ему пришлось заклинанием очищать простыни, которые Драко испачкал в состоянии безумного испуга.
Едва он закончил с этим, как прибежали Молли и Артур. Он отправил их назад, и Молли горячо поблагодарила его, прежде чем вернуться в постель. Встревоженный этим происшествием, вряд ли он скоро мог снова уснуть, так что в попытке расслабиться Поттер начал думать о том, что случилось с Драко Малфоем.
Тот Драко, которого он знал, был опасен из-за своей заносчивости, презрительного отношения к другим и отвратительного характера. Вряд ли сейчас можно было узнать, какие из черт его характера остались прежними, а какие изменились. Малфой казался другим, но Гарри хотел знать гораздо больше, прежде чем объявить его безопасным. Правильнее всего было бы оставить блондина в покое на какое-то время, но, в конце концов, экс-слизеринцу придется поделиться подробностями, даже если они неприятны. Пожиратели, жаждущие пытать людей, не имеют права разгуливать на свободе, и у Гарри имеются возможности, средства и связи, которыми не располагает даже Министерство. Немного информации от Драко, и он сможет приблизить к нулю количество Пожирателей Смерти, находящихся в Англии.
Как, черт побери, можно было сотворить с ним такое… довести его до такого состояния? Он всегда был сопляком, нытиком, ничтожным позером, даже когда получал малейшую царапину, но в том, что произошло сегодня ночью, не было ничего наигранного. Когда в последний раз я видел кого-то, находящегося на грани безумия, это был Рон… после гибели Гермионы. Драко был не в себе, но я должен узнать имена тех, кто это сделал. То, что он знает, может спасти много жизней, но… но я не хочу причинять ему боль.
Последняя мысль ошеломила его. НЕ хотеть причинить боль Драко Малфою?! Черт, он мечтал это сделать более двух лет. У Гарри кровь кипела в жилах, когда он смотрел, как ублюдок выходит из Министерства, отделавшись выговором и конфискацией имения. Наказать Малфоя за все, что он сделал, было священным долгом, и он прекрасно чувствовал себя, когда отрывался на нем перед «Норой». У него потемнело в глазах от ярости, когда тот упомянул Альбуса, и Поттер чувствовал себя разгневанным божеством, вершившим правосудие, когда набросился на него. Почему за один день все так сильно изменилось?
Глядя на Драко, Гарри все еще злился и был возмущен тем, что единственное место, где он мог жить спокойно, больше таковым не являлось. Но когда он думал о случившемся… то больше уже не хотел убить своего старого школьного врага. Сейчас ему даже не хотелось избить его. Поттер никогда не видел человека, перепуганного до такой степени, и едва ли можно было действительно хотеть испугать или причинить боль человеку, находящемуся в таком состоянии… даже если этим человеком был кто-то, кого он ненавидел более восьми лет.
Сердце стало биться медленнее, и его постепенно охватила дремота. Гарри закрыл глаза и позволил своим мыслям плыть в ином направлении, лишь изредка возвращаясь к воспоминанию о неприкрытом ужасе на лице Драко.
Кровь. Кровь на стенах. На его руках. Пол от крови был скользким и липким. Он вдыхал зловонный воздух, отдававший во рту медным привкусом. Этот запах вызывал удушье и, тем не менее, манил его. Отталкивая и притягивая одновременно. Кровь означала жизнь, и он решал - дать или отнять ее. Это чувство опьяняло, дурманило, оно было приторно-сладким как патока, и в то же время горьким как сера.
