— Постоялец. Месяц как снял…
— Кто такой?!
— Бусыгин по фамилии…
— Ладно, проверим, а пока в сторону.
— Да как же?! Тут с автоматами. Стреляют. Все разнесут.
— Не разнесут! А то, что в вашем доме бандиты обосновались…
— Никаких бандитов тут нет. Коммерсант он. Склад устроил. Подвал забетонировал. Все честь по чести. Деньги платит…
— Ну, что там? — спросил майор у вернувшегося омоновца.
— Дом пуст.
Дом оказался донельзя запутанным, словно его не один раз перестраивали. Нашли и закуток, в котором держали Женю. Она вновь увидела кровать с солдатским одеялом, зияющее отверстие окна.
— Комната холодная, зимой служит кладовкой, — стала объяснять хозяйка, — сроду тут никто не жил, а кровать просто так стоит…
— Подвал показывай.
Хозяйка отвела их по крутой лестнице вниз.
— И дверь железная? — удивился майор. — Для чего?
— Так я же говорю: склад здесь постоялец устроил, поэтому и дверюга такая.
Вспыхнул свет. Женя сразу узнала место допроса. Стол и два стула остались на своих местах, а вот телекамера отсутствовала, лишь из стены торчал кронштейн.
— Вот здесь, — сказала она.
— Ясно. Мрачноватое место. Кронштейн, как я понимаю, для камеры. Селектор тоже убрали. — Ну орлы! Так как выглядел наниматель? — спросил Буянов у хозяйки.
— Да я и видела его раза два, — зачастила та. — Молодой…
— А ты сама здесь не живешь?
— Нет, батюшка, не живу. Я у дочери, тут поблизости. Она тоже в своем дому… По хозяйству помогаю, то да се…
— Опиши постояльца.
— В костюме, очках… Что еще? Обычный. Видно, что деловой. Денег у него много было с собой. Прямо бумажник чуть не лопался. Он за два месяца заплатил сразу. А если, говорит, еще нужно будет, не волнуйся, мамаша, не обижу. Но только чтоб сюда ни ногой. Нужна будешь — позову. И правда, через недельку пригласили. Насчет склада. Я сначала сомневалась. А за это, говорит, отдельная плата. И тут же выдал. А мне что? Наоборот, подвал благоустроил. Не в обиде. Но ничего такого я не замечала. Конечно, сначала приглядывала. Он хоть не разрешал являться, так я сторонкой. Погляжу, что делается, и успокоюсь. Машины несколько раз подъезжали. И грузовики, и легковушки. Чего-то привозили, чего-то увозили… Обычное дело.
— Ладно, свободна. Все обыскали? — обратился Буянов к подчиненным.
— Все. Дом пуст. Никаких следов. Видно, обнаружив побег, они смотались, — предположил командир омоновцев.
В дом вошел водитель милицейского «рафика» и что-то зашептал Буянову.
— Ну вот, — объявил майор, — нашелся наш Маковников. Только что получили радиосообщение. Обнаружен на пустыре возле строящегося молодежного центра. Стройке этой сто лет, можно сказать, развалины. Вот там-то голубчика и выкинули.
— Живой? — спросила Женя.
— Живее не бывает. Поцарапано лицо, несколько синяков на теле, настаивает, правда, на множественных телесных повреждениях. Утверждает, что сразу после побега Беловой его силой затащили в машину, а потом на полном ходу выкинули из нее. Сейчас находится в управлении, дает показания. Надо думать, разразится статьей по поводу случившегося. Теперь я склоняюсь к версии об имитации похищения. Этот придурок таким образом решил убить двух зайцев. Шантажировать нас с целью заполучить пресловутую кассету, а в случае неудачи выдать очередную «сенсацию» — собственное похищение террористами. Разберемся. Главное сейчас — установить, кто снимал дом и с какой целью. Хозяйка назвала фамилию — Бусыгин. Срочно навести справки!
ЗАПАХ ТОТ ЖЕ…
Женя сидела перед телевизором и смотрела мультик о похождениях кота Леопольда, когда раздался звонок в дверь.
Открыла мать. Женя услышала недовольное бурчание, однако слов не разобрала.
— Кто там?! — крикнула она.
— К тебе, — сердито сказала мать.
Женя, на ходу застегивая халатик, вышла в прихожую и увидела Альберта.
— Собирайся, — хмуро сказал он. — Приказ майора.
— А что случилось?
— Час назад на Кавалерову совершено очередное нападение. Прямо в больнице.
— И что же?! — похолодела Женя.
— Да жива, жива… Но ни с кем разговаривать не желает. Майор надеется, может, ты…
Возле корпуса травматологического отделения стояло несколько машин, в том числе и милицейских. Возле входа что-то оживленно обсуждала группка больных и медперсонала. Тут же прохаживался милиционер. Он кивнул Альберту, вопросительно посмотрел на Женю.
— Со мной, — коротко сказал Валеев.
На третьем этаже, где находилась палата Кавалеровой, и вовсе царили шум и гам. На Буя-нова наседала мать Глаши. Она размахивала руками, что-то горячо и невнятно объясняла, потом кидалась к мужу, который потерянно стоял в стороне, и вновь штурмовала майора. Увидев Женю, она бросилась к ней.
— Я не смогу пережить этот ужас. Представляешь?! За два дня — два нападения. Но почему? В чем она провинилась? Я думала, первое — случайность. Но теперь!.. Что же делать?! Как ее уберечь? Уверена, на этом не остановятся. И охрану наняли! Какая к черту охрана! Толку от нее! А главное — что происходит с Глашей? Кажется, мы потеряли дочь! — патетически воскликнула она. — И не в убийце дело. Мы просто потеряли ее! Ни с кем говорить не желает… забилась в угол… Не знаю, что и делать.
Майор попросил Женю поговорить с Глафирой.
Яркий мертвенный свет ламп освещал белые стены, скомканное белье на кровати, облокотившуюся на спинку Глафиру, безучастно уставившуюся в невнятно бормочущий телевизор.
Глаша подняла на нее взгляд. Пустое лицо не выразило никаких чувств.
— Так что случилось?! Глаша молчала.
— Но, если ты не будешь говорить, его не поймают.
Но и этот довод не произвел впечатления. Все то же отсутствующее выражение, тусклый взгляд, крепко сжатые губы.
«А может, сейчас нужно по-другому?..» — вдруг пришло Жене в голову.
Она вышла из палаты и приблизилась к Гла-шиной матери.
— Она не желает разговаривать. Но я вот думаю… А что, если она немного побудет у нас?
— Да что ей у вас делать? В каких условиях она будет жить?
— Условия нормальные! — обиделась Женя. Подошел отец Глаши, и сообща решили, что в предложении Жени, пожалуй, есть резон.
Женя снова вошла в палату. Глаша все так же сидела, прислонившись к спинке кровати.
Но поехать к Жене неожиданно согласилась. И даже повеселела. Бледное подобие улыбки появилось на ее лице. Поднялась и, как была в халате, направилась к двери.
— Вас отвезут, — суетилась Глашина мать. — Вещи я передам. — Но Глаша, не обращая внимания на родителей, стала спускаться вниз. Буянов ничего не сказал, только поднял большой палец, выражая одобрение.
Глашин отец бережно подвел дочь к солидному «Вольво», усадил ее на заднее сиденье, потом отвел Женю в сторону.
— Я пришлю охрану, — шепотом произнес он. — Они будут находиться в подъезде. Я очень вам признателен. За участие. Возможно, будь вы рядом с Глашей, ничего бы не случилось. Жена мне рассказывала… Впрочем, не стоит сейчас. Не оставляйте мою дочь…
Всю дорогу Глаша молчала. Молчала и Женя, стараясь не нарушить неловким словом складывающееся доверие.
— Наконец-то! — облегченно произнесла мать, когда Женя открыла дверь своим ключом. — А это кажется… Глафира Кавалерова?
— Она сегодня переночует у нас, — сообщила Женя.
— Конечно, — с готовностью отозвалась мать. — Если надо… Как поживаешь, Глаша? Что-то ты уж очень бледна. Болеешь?
— Немного, — прошептала Глаша.
— Что-то с голосом? Простыла?
— Небольшая травма, — ответила Женя за Глашу.
— Может быть, перекусите? — не отставала мать.
Глаша отрицательно мотнула головой и взглянула на Женю.
— Она будет в моей комнате.
Женя уложила Глашу на свою кровать, сама устроилась на раскладушке.
— Тяжело мне говорить, — прошептала Кавалерова, — но хочу спросить: для чего ты все это затеяла? По долгу службы?
— Глупая! — засмеялась Женя. — Спи! — Она разделась, потушила свет, улеглась на раскладушку.
— Иди сюда, — услышала она шепот Глаши. Поднялась, перелезла на свою кровать, устроилась рядом.
