рассказывать об увиденном рядовым членам группировки. Даже наоборот. Намекнул, чтоб несли информацию в массы.
— А не выдумано ли все это? — спросил Альберт.
— А зачем?
— Ясно зачем. Сам же сказал: репутация Шакала пошатнулась. А пошатнулась она потому, что правоохранительные органы всерьез взялись за группировку. Сам он пока на свободе, но кое-кто из братвы сел. И, как ни пытались давить на следствие, сидят до сих пор. Поэтому нужно придумать нечто оригинальное, чтобы вернуть авторитет. Собрал он своих бригадиров и приказал им лепить браткам всякую туфту, авось поверят и не разбегутся.
— Неужели дело идет действительно о чем-то сверхъестественном? Помнишь американский сериал «Секретные материалы»? — спросила Женя, когда они наконец расстались с газетчиком.
— Ну как же! Агент Моуддер, агент Скалли. Я — Моулдер, ты Скалли. Вполне на уровне. — Альберт засмеялся. — Все это выдумки. Чепуха! Потусторонние силы, инопланетяне. Для сериала годится. Не спорю, довольно интересно. Но в реальной жизни…
— А Кавалерова? Почему за ней охотился маньяк?
— Ты сама отвечаешь на собственный вопрос. Потому что он маньяк!
— Узнаю речи Буянова, — горячо произнесла Женя, — но ты вдумайся, на допросе этот Попов говорил вполне разумно и внятно до тех пор, пока ему не задали вопрос: «Возможно, вам кто-то внушил подобные мысли?» И тут он падает со стула, вроде бы теряет рассудок. Его отводят в камеру, и через полчаса он сводит счеты с жизнью.
— Ну и что?
— А то! Все-таки создается впечатление, что Попова кто-то контролировал. И контролировал до тех пор, пока он не начал говорить лишнее. Тут его и устранили.
— Но почему не раньше?
— Да потому, что кто-то желал, чтобы он изложил нам теорию про ведьм, вернее, про некие силы, которые оказывают разлагающее влияние на массы.
— То есть ты хочешь сказать, что и с этой стороны нам пытаются внушить мысль о нечистой силе?
— Вот именно!
— Довольно интересно получается. Но оставим анализ до завтра. Кстати, именно завтра необходимо провести опознание личности, запечатленной на найденной тобой кассете. Действительно ли на ней Вержбицкая или все-таки не она? От этого и нужно плясать. А там видно будет. Пойдем, я тебя до дома провожу. Послушай, а куда твой дружок подевался? То ходил неотступно, а нынче не видать. Поссорились?
— Пашка? Не знаю. Вчера я весь день сидела дома с Глашей, сегодня — сам знаешь. А что?
— Ты ему полностью доверяешь?
— Есть сомнения?
— Пока никаких. Просто… он словно следил за тобой. Потом это сомнительное пленение и столь же сомнительное освобождение. Прямо инсценировка. Допустим, ты ему нравишься. Но не проще ли назначать свидания, сходить в какое-нибудь кафе, на дискотеку?.. Зачем быть таким навязчивым?
— И у меня мелькали подобные мысли.
— Вот видишь!
— Ничего я не вижу. Пашка — нормальный парень. Я его лет десять знаю. Еще с четвертого класса.
— Ну тогда конечно! Вопрос снят.
ЕСТЬ ЛИ ЗАПИСЬ?
Женя заканчивала утренний туалет, когда раздался телефонный звонок. Она узнала голос Валеева:
— Доброе утро. Ты что делаешь?
— На работу собираюсь.
— Вот что. Ты сейчас отправляйся в психдиспансер и выясни, не обращалась ли к ним Семиградская. С майором согласовано. Можешь особенно не торопиться. Сейчас явится эта твоя дама из пединститута. Будет проводить опознание. После диспансера двигай в управу.
Женя была несколько обескуражена. Ей очень хотелось поприсутствовать на опознании хотя бы для того, чтобы посмотреть пресловутую кассету, из-за которой столько шума. Но делать нечего. Задание получено.
Регистраторша в диспансере ее тут же узнала. Видно, не часто к ним обращалась за помощью милиция.
— Вы же совсем недавно приходили? — Молоденькая, похожая на недожаренную пышку девушка с интересом взирала на Женю.
— Меня интересует другой человек. Фамилия — Семиградская.
Через некоторое время Женя услышала:
— Есть такая! Семиградская Наталья Степановна, проживает по адресу: Сугробин переулок, год рождения 1973-й. Она?
— Похоже. Когда она обращалась к вам?
— 12 апреля нынешнего года.
— А фамилия врача, проводившего прием?
— Попов. Попов Игорь Васильевич, — повторила регистраторша.
— Могу я забрать карточку?
— Только с разрешения главного врача.
— А какой ей ставили диагноз?
— В графе «диагноз» — прочерк. Непонятно.
Значит, все-таки обращалась, размышляла Женя, идя к остановке троллейбуса. И именно к Попову. Если дама из педа опознает на кассете Семиградскую, выстраивается очень четкая линия. А если нет? Построение рассыплется, словно карточный домик. Проще допустить следующее: маньяк, он же врач-психиатр, вычисляет свои жертвы непосредственно во врачебном кабинете. Сначала Семиградская, потом Кавалерова. На карточке фигурирует адрес притона в Сугробином переулке, а вовсе не на Зеленом шоссе. Ну и что? Он просто проследил за ней. Семиградская действительно прописана в Сугробином переулке, а проживала в квартире Вержбицкой. Почему? Это предстоит выяснить. Может быть, все-таки убили Вержбиц-кую? Ведь соседка, та пряничная старушка, с которой Женя так приятно побеседовала и которая потом вызвала милицию, наверняка могла определить, кто живет за стенкой — Вержбицкая или Семиградская. Тем более что она знала Свету Вержбицкую с детства. Альберт рассказал:
— Эта дамочка, Филиппова, оказалась вполне современной женщиной. Продемонстрировали ей кассету. Я думал, будут охи, вздохи, реплики по поводу морального падения нынешней молодежи, а она восприняла с интересом и пониманием. Но самое удивительное, она не смогла опознать, кто же там запечатлен. И так, и сяк мы ей прокручивали пленку. Стоп-кадр использовали. Все впустую. Или специально так снимали, или она не желает помогать. Действительно, снято довольно посредственно, к тому же в помещении темновато. В общем, не признала она ни Вержбицкую, ни Се-миградскую. Говорит: «Обе похожи, но чтобы точно, не могу сказать с полной уверенностью». С тем и отпустили. Тот, кто снимал, — вовсе не дурак. Да и действующие лица старались не светиться. То бочком, то спинкой… Ангела, ту действительно видно отчетливо, а предполагаемую Вержбицкую… Ну, а ты чего накопала?
Женя вкратце пересказала итог своих изысканий.
— Уже кое-что. — Альберт, казалось, был доволен. — Главное, точно установила: Семиградская посещала диспансер и была на приеме именно у Попова. Теперь нам точно известно: между жертвой и убийцей имел место контакт. Они были знакомы. Теперь на сцену выступает наша с тобой «приятельница» — Ангел. Мы ей предъявляем фотографии Вержбицкой и Семиградской и устанавливаем, кто же все-таки на пленке. А дальше — дело техники. Ловим и пакуем…
— Слушай, я тоже хочу посмотреть кассету.
— Пойдем. Кассета у шефа.
— У майора? Я не пойду!
— Вовсе глупо. Ты чего?!
— А помнишь: «Ей нельзя подобное смотреть»?
— Ты, Евгения, уж больно щепетильна.
И впрямь майор не возражал против того, чтобы Женя просмотрела кассету.
— Если хочешь, конечно, можешь посмотреть. Только я сейчас занят. — Майор поднялся, открыл сейф, достал пеструю коробку. — Вот вам кассета. Идите в кабинет к Аввакумо-ву, у него тоже есть видеомагнитофон, а сам он в командировке, там и посмотрите.
— Если можно, я одна, — попросила Женя.
— Конечно.
На экране телевизора замельтешили голые тела. Минут пять Женя наблюдала за развитием действия, потом поняла: все эти кувыркания, кроме смеха, других эмоций вызвать не могут. Она смотрела только на лица. Действительно, если мужские персонажи рассмотреть удавалось достаточно четко, то женщин вряд ли возможно идентифицировать. Женя нажала на стоп-кадр, но все равно лица разглядеть не сумела. Пару раз мужчины отрывались от своего занятия, подходили к столу, уставленному бутылками и закусками. Подзывали и женщин, но в этот момент камера выключилась. Предусмотрительно, ничего не скажешь!
Запись внезапно оборвалась. Дальше пошел «снег» — обычное мельтешение чистой пленки. Может быть, впереди записано что-то еще? Женя включила кнопку ускоренной перемотки и внимательно вглядывалась в мелькание на экране. Нет, похоже, ничего больше. Не выключая аппарат, она уселась на стул и задумалась.
В кабинет заглянул Рудик Судец.
— Смотришь? — невинно поинтересовался он, кивнув на пустой экран телевизора. — Картинка уж больно размазана.
